Продана замуж - Дина Данич
- Не ври! - гаркает Заславский. - Ты забыла кому принадлежишь, Барби. Так я напомню.
Его энергетика не просто давит, лишает всякой возможности сопротивляться. И когда от моей одежды остаются только лоскуты, я лишь судорожно втягиваю воздух. Отстраненно думаю, что нужно будет купить новое платье. Ежусь от горячего дыхания, которое обжигает кожу на шее.
Вопреки резкости и грубости, с какой Богдан раздел меня, прикасается ко мне он довольно осторожно, едва-едва.
Но это не расслабляет. Напротив. Я вся словно натянутая струна. Только тронь, и подорвет.
Когда оказываюсь стоящей в коленно-локтевой на постели даже не удивляюсь. Заславский вообще не трахается иначе. Только сзади. Но сейчас все ощущается особенно остро.
- Кто тебя трахает?
Одновременно с вопросом муж вставляет сразу два пальца, вынуждая меня сдаться от такого резкого проникновения.
- Я задал вопрос, - и шлепает меня по попе. - Кто?
- Ты… - выдыхаю, стараясь расслабиться. Я уже успела выучить, что с Заславским самое правильное не зажиматься и не сопротивляться. Тогда и ущерб будет минимальный - моя растоптанная гордость.
- Я, - подтверждает муж, агрессивно двигая пальцами, растягивая и вынуждая реагировать на него и возбуждаться. - Так какого хера ты сосалась с этим щенком? Мало тебя ебу, Барби? Не хватает?
Ему не нужен мой ответ. Это так же очевидно, как и то, что я не виновата в том, что случилось. Я же пыталась отказаться, пыталась отговорить Лешку. Может, не так, как следовало бы…
И тогда он был бы жив…
С губ невольно срывается всхлип. Боже, из-за меня сегодня погиб человек…
Ещё один шлепок мгновенно отрезвляет, а следом чувствую крепкую хватку в волосах, из-за чего приходится прогнуться в спине.
- Не смей думать о ком-то, пока я тебя трахаю, - цедит Богдан. И резко заполняет своим членом до самого конца. Вскрикиваю, захлебываюсь и тону в том фейерверке эмоций.
Ненависть, страх, возбуждение.
Злость.
Каждое движение откликается во мне, вынуждает желать все сильнее, течь, стонать. По венам словно густой коктейль из гормонов. И он пьянит почище алкоголя. У меня нет сил сопротивляться, я сдаюсь.
Кончаю слишком ярко для той, кто ненавидит мужчину, присваивающего мое тело каждый день.
Я оглушена и раздавлена. Обожжена той яростью, что неизбежно прорывается в каждом жесте, каждом слове.
Уткнувшись лбом в подушку, пытаюсь выровнять дыхание, пока Заславский лениво двигается во мне, будто внезапно передумал и сменил гнев на милость.
Эта обманчивая нежность расслабляет, и я теряю бдительность. Поэтому когда его палец касается сжатых мышц чуть выше, даже не дергаюсь. Мысли слишком тяжелые, неподъемные. А чувствительность хоть и обострена, но вместе с тем как будто заторможена. Я выжата не только физически, но и эмоциональна.
И слишком поздно понимаю, что муж уже не остановится.
- Не надо!
- Он трахал тебя так? - Заславский глух к моим словам. Сейчас он совершенно точно не услышит. И мне страшно, ведь в порыве злости он может навредить куда больше, чем просто унизить.
- Пожалуйста, не надо, - повторяю снова, пытаюсь отползти, но Богдан крепко держит меня рукой. Настойчиво толкается уже двумя пальцами, разматывает мою же влагу, который слишком много.
- Трахал?!
- Нет! Никто, слышишь? Никто меня не трахал. Прекрати…
- Расслабься, иначе порву. Я выебу тебя, Барби. Чтобы ты, наконец, запомнила, чья ты, - рычит муж. - Раз и навсегда.
Мое разморенное тело поддаётся, пусть и неохотно. Член у Заславского слишком для меня. Но, похоже, его это совершенно не смущает.
- Не надо, ты же… не поместишься, - бормочу снова и снова.
- Ты удивишься, - самодовольно ухмыляется этот мудак. - Но ты ещё и кончишь…
Я замираю, боюсь лишний раз пошевелиться, чтобы не спровоцировать зверя. Боюсь, что он напрочь слетит с катушек. Он и так на пределе.
Чувствую, как Богдан проводит членом по половым губам, крупно вздрагиваю - все нервные окончания обострены, я будто оголенный провод. И он этим пользуется. Растирается мою плоть, толкается пальцами в лоно, размазывает влагу и снова растягивает. Мышцы поддаются неохотно. Но с каждой минутой я теряю позиции. Потому что Заславский умело возвращает возбуждение, действует так, как надо ему.
- У нас нет смазки, - делаю последнюю попытку оттянуть неизбежное.
- Твоей хватит, Барби, - снисходительно отвечает он. - Течешь, как сучка.
Обидно звучит. Кажется, моя гордость сегодня окончательно истлеет и превратится в пепел.
Первое проникновение дается тяжело. Непривычные ощущения не только пугают, но и смущают. Богдан тяжело дышит, выжидает, и в этот момент мне кажется, что трудно не только мне.
И все же он упорно продолжает наказывать меня.
- Дыши, - приказывает муж. - Дыши, Барби. И прекрати меня сдавливать, иначе я сорвусь к ебеням.
Я слушаюсь. По крайней мере, очень стараюсь. И когда Заславский все же входит полностью, теряю связь с реальностью. Сложно подобрать слова. Но то, что происходит - за гранью.
За гранью норм морали, моего понимания, того, что я способна осознать и принять. Вся наша семейная жизнь за гранью. И сейчас когда Богдан методично двигается во мне, доказывая что прав, что добьется своей цели, мое странное острое и в то же время болезненное возбуждение тоже за гранью.
Так быть не должно. Но есть. Здесь и сейчас.
- Охуенная задница, Барби, - хрипит Богдан. Надсадно дышит и все активнее стимулирует меня пальцами. Он словно задался целью довести меня. И я бессильна в нашем противостоянии.
Шлепки наших тел, густой аромат секса и запретная близость окончательно переплетаются, запуская во мне те самые процессы, которые не остановить.
Я правда кончаю. До чёрных мушек в глазах, до сдавленного хрипа, до онемевших пальцев на руках.
- Ты - моя! - будто ставит точку, припечатывает муж, делает финальные толчки, кончает и… кусает.
Он кусает меня у
