Выйти замуж за бандита. Выжить любой ценой - Маргарита Климова
Кто-то хранит фотографии в телефонах, на «облаке», на различных носителях, а я предпочитаю старые, добрые альбомы. Характерный запах глянца, присущий только фотобумаге, наполняет жизнью старые снимки, делает их роднее и бесценнее. С появлением детей картонные страницы наполнились редкими моментами улыбающегося Мира. Таким его никогда не видели посторонние, и даже не могут представить вечно сурового мужика расслабленным с мечтающим выражением лица.
Под утро получаю короткое сообщение:
«Долетел. Люблю. Скучаю»
Сразу отправляю своё:
«Тоскую. Волнуюсь. Возвращайся скорее. Жду»
Только теперь могу расслабиться и закрыть глаза. Мир на месте, и лучше думать, что это обычная деловая поездка за очередным контрактом на поставки или транспортировку. Просто нужно опустить тот факт, что Гар не принимает участие в легальных делах боса, а контролирует теневой бизнес бывшего короля города.
Будят меня Кирин плач и несчастный голос Зоси, уговаривающий крошку успокоится и поесть. Спешно привожу себя в порядок и выхожу к ним. Кирка вся красная капризничает и трёт глазки, Глеб вяло катает грузовик, а Зося прыгает перед ними, пытаясь развлечь.
— Что с моими малышами? — беру дочку на руки и трогаю губами лоб.
— Они с самого утра такие, — обречённо опускает плечи Зося. — Может съели вечером чего?
— Вряд ли, — не соглашаюсь с ней. — У Сафины не забалуешь, ничего ненужного в рот не засунешь.
— Мам, а папа скоро вернётся? — отрывается от игрушки Глеб.
— Через пару дней. Не успеете соскучится, — улыбаюсь ему. — Мы с вами весело проведём время, погуляем, поиграем.
— А на вышку залезть можно? — загораются глаза у сына.
— Если дядя Саша разрешит, то можно, — обещаю ему. — Только сначала здоровый завтрак для сильных мужчин.
Глеб быстро расправляется с нелюбимой овсянкой и, напихав в карманы булки для Хавчика, бежит во двор, а Кира продолжает кукситься, отказываясь от еды. Скорее всего лезут зубки и передаётся моё нервное состояние.
Так проходит один день, второй. Глеб осаждает постройки охраны под чутким присмотром Александра, а Кира не отпускает меня от себя, капризничая и отказываясь спать в своей кровати. Приходится забрать её в нашу спальню, обнимать всю ночь и гладить ручку, когда тревожный сон прерывает тихий плач.
Вечером второго дня получаю радостную весть от Мира. В пять утра у него самолёт, и уже к обеду он обещает вернуться домой. С меня сходит напряжение последних дней, словно корка льда раскалывается от внутреннего тепла и спадает мелкой крошкой, освобождая жажду жизни. Укладываю детей, обещая скорое возвращение отца, и уделяю себе немного внимания. Надо подготовиться к встрече мужа, принять ванну с солями, избавиться от лишней растительности, натереть кожу маслами, предстать перед ним свежей, нежной и приятно пахнущей.
Засыпаю в мечтах о Мире, обняв его подушку и вдыхая пряный аромат с нотками цитруса, а просыпаюсь от взрывов, выстрелов и удушливого дыма. Комната стремительно заполняется едким смрадом, разъедая глаза и горло, дезориентируя в пространстве, утягивая в вязкий мрак. На краю сознания сваливаюсь с кровати, ползу к двери, токаю её и вываливаюсь в коридор. В голове пульсирует только одна мысль: «дети… надо спасти детей».
Натыкаюсь на чьё-то безжизненное тело, вляпываюсь рукой в тёплую жижу, продолжаю ползти в сторону детских, слышу крики и топот ног. Метр, два, лёгкие горят, в глазах серая пелена, удар по голове и темнота.
Глава 17
Дамир
В «Houari Boumediene» приземляюсь в десять утра, сделав предварительно пересадку в Москве. Бойцы, полетевшие со мной, напряжены и молчаливы. Неизвестно, что ждать от этой поездки, и кто из них вернётся домой. У трапа ждут два броника для меня и охраны сопровождения, и грузовик для группы ребят, рвущихся в бой.
— Почему сорвалась передача? — налетаю на Шахима, с трудом держа себя в руках. — Как Камран оказался там?
— У меня пока нет ответов, брат, — стелется ужом Шахим. — Как только пропала связь, отправил туда парней. На месте обнаружили пустые машины и перебитых бойцов, а через полчаса прибыл гонец от Камрана. Его нашли с перерезанным горлом и с собственным членом в глотке. Шакала пытали, вырезав всех в доме.
— Что же ты так о партнёре? — выплёскиваю злость.
— Этот шайтан отказался брать мою дочь в жёны, — выплёвывает Шахим. — Видите ли она от наложницы, а ему, сука, от жены подавай. А у меня все девки от жён расписаны, и кандидатуры получше него будут. А что мне с дочерями наложниц делать? Я виноват, что они мне по две-три в год их приносят?
— Так повезло, что не стал брать. Сейчас бы и твоя дочь в Джаннат отправилась. Может сократить гарем и вспомнить про противозачаточные средства? — советую ему.
— С ума сошёл? У меня всего два сына, и то от рабынь. Надо мной весь Алжир смеётся. Наплодил баб, хоть на ярмарку выставляй. Вот и беру каждый раз новых, надеясь на молодость и благодатную почву.
— Вот скажи мне Шахим. Вроде учился ты в Европе, а не в ауле между пастбищем и сношением с ослами. Знаешь же, что меняй, не меняй баб, а пол ребёнка зависит только от самца. Так что толку от твоего наполнения гарема? Просто кобель ты, дружище.
— Ладно, — смеётся араб. — О кобелиной натуре потом поговорим. Сейчас надо проблемы решать.
И мы решаем. Мотаемся сутки от одного связующего звена к другому, пытаемся выяснить, кому Камран дорогу перешёл и кому понадобилось наше оружие. То, что плевок был в его сторону — сомнений нет, а за что — вопрос остался. Слишком жестоко обошлись с его семьёй. Изнасиловали и распороли от живота до груди женщин, а также срезали гениталии у мужчин, скормив своим же хозяйством. Больше похоже на месть за надругательство над девицей, а оружие пошло приятным бонусом.
Мстителя оказалось найти не сложно. Им оказался казначей, с чьей пятнадцатилетней дочерью развлёкся Камран. Просил отдать её в наложницы, на что получил отказ, так как у отца была
