Будь ты проклят, сводный! - Анна Милтон
Я вывожу блондинку из «Арта» на свежий воздух и хмуро смотрю на ее рассерженное и розовощекое лицо.
— Будешь буянить или выделываться — накажу, поняла? — пригрозив ей, вынимаю из джинсов телефон. Вызываю такси и пишу Дрю, единственному из нашей компании, кто не притрагивался к алкоголю, с просьбой откатить мою тачку к его тату-салону, чтобы я завтра я ее забрал оттуда.
Умения Таши держать рот на замке и не перечить мне хватает ровно на минуту.
— Ох, напугал! — паясничает сестренка. — В миллионный раз говорю: я не боюсь тебя. Что ты сделаешь, а? Вот что, Курков?! Остались испытания, которым ты меня еще не подвергнул? — естественно, она не упускает возможности припомнить мне прошлое. Я не отворачиваюсь от ее осуждающего взгляда, пробирающего до потемок души.
— Что ж, теперь, когда ты стала старше, я могу гораздо больше себе позволять, — спокойным голосом резюмирую я.
Близко наклонившись к оторопелой Ибрагимовой, с наслаждением наблюдаю, как ее презрительные глаза расширяются, а на щеки ложится ярко-алый румянец. Она нервно облизывает пухлые губы, переманивая концентрацию моего сознания на них. Влажные, блестящие, сочные, наивные. Хочу опорочить их, жестко и быстро.
Мое распаленное, буйное воображение стремительно рисует яркий эротический образ: Таша раскрывает рот, ловит тугие струи моей спермы, размазывает их язычком по губам и подбородку и нежно постанывает. В следующей фантазии я кончаю на ее сиськи с топорщащимися розовыми сосками.
Я вымученно закрываю глаза и через джинсы поправляю твердый член.
Надо заканчивать.
И надо кончить.
Подъезжает такси. Таша без пререканий забирается на задние сидения. Я ныряю следом. Мы не пересекаемся взглядами и не разговариваем. Время переваливает за полночь, когда машина подъезжает к особняку. Незадолго до этого Таша задремала, прислонившись головой к моему плечу.
— Подъем, — я слабо тормошу дочку Настасьи Павловны. Честно говоря, не особо стараюсь разбудить ее, потому что спящей она симпатизирует мне куда больше. Не вякает что попало, не бесит.
Я выволакиваю сводное проклятие из автомобиля и несу на руках домой. Свернувшись в моих объятиях калачиком, Таша громко сопит и причмокивает во сне. А я, как последний болван, улыбаюсь, залипая на нее.
Выглядит миленько, когда не зубатит.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
ТАША
Первое похмелье выдергивает меня из сна в половине шестого утра. Совершенно новое физическое состояние симптомами похоже простуды, но ощущается в разы тяжелее. Тело превратилось в неподъемный мешок костей, сухожилий и мышц. Мои пятьдесят килограмм стали пятью центнерами. Не могу пошевелить конечностями, не говоря уже о том, чтобы покинуть постель. В голове — кисель из мыслей. Алкогольный ураган стер воспоминания о том, как я добралась до своей комнаты, как плюхнулась в кровать и уснула крепким сном.
Навскидку я спала три-четыре часа. Последние образы, которые всплывают на поверхности памяти: я сцепилась в споре с Антоном, он вывел меня из клуба, мы сели в такси и… все. Видимо, я провалилась в сон в машине.
Антон донес меня?
Не бросил на крыльце, а даже поднял на второй этаж, дошел до моей спальни и уложил на кровать. Да нет. Не может быть.
Дернувшись под одеялом, я не нащупываю на бедрах юбку. Громко сглатываю, от нарастающего страха пульс подскакивает к горлу. Провожу пальцами немного выше и выпускаю воздух из легких крошечными порциями. Нижнее белье на месте, однако юбку он с меня стянул.
Как же так? Я утратила бдительность рядом с Курковым-младшим, и эта неосторожность могла обернуться для меня чем-то непоправимым… Божечки, даже подумать страшно, на какие непотребства он способен. Я настолько разочарована в нем, как в человеке, что не удивилась бы, если бы он надругался надо мной, пока я спала…
Головная боль молотами долбит по вискам. Я жмурюсь и заставляю себя перевернуться на бок. Душу готова продать за то, чтобы на прикроватной тумбе волшебным образом появился кувшин с холодной водой. Рот наполняется слюной, как только я представляю ее сладковатой вкус.
Неторопливо приподнявшись на локте и свесив ноги, подползаю к краю. Слава богу, мама не видела меня в таком состоянии… Не видела ведь?! Молюсь, чтобы нет. Ни она, ни отчим. Тогда мне вовек не отмыться от стыда. Давя зевки, я запускаю руку под одеяло и шарю под подушкой в поисках телефона. Разблокировав экран, болезненно морщусь от режущего глаза яркого света и читаю сообщения друзей.
Лиза: «Таш, как ты? Добрались нормально? Напиши, как будешь дома».
Марк: «Ты в порядке? Курков не причинил тебе вреда?.. Прости, мне все-таки следовало вмешаться…».
Нет. Не следовало. Марк все сделал правильно. У Антона совсем беда с головой. Он ненормальный, это неопровержимый факт, и самое здравое, что можно предпринять, столкнувшись с таким человеком, это держаться от него на расстоянии.
Я строчу друзьям утешительные послания и плетусь в ванную, держась за урчащий живот. Но я не голодна и, кажется, еще не скоро смогу употреблять внутрь пищу — не позволит тошнотворный ком в желудке. Я намеренно избегаю собственного отражения в зеркале, чтобы окончательно не провалиться в беспросветную тоску. Через стиснутые зубы совершаю рутинный утренний ритуал по уходу за кожей и с приклеенными под глазами патчаями спускаюсь на кухню, не рассчитывая там наткнуться на Антона.
Но он топчется у кухонного островка и готовит протеиновый коктейль. Замешивая смесь в блендере правой рукой, левой водит по экрану телефона, как будто скроллит новостную ленту. По пояс голый, спортивные черные штаны низко сидят на крепких бедрах, темные волосы искусно всклочены. Солнечный свет струящимся золотом проникает через окна и падает на гладкую кожу шатена.
Я не успеваю опомниться и развернуться, чтобы избежать неминуемой ссоры, Антон меня засекает. Его тело реагирует на мое присутствие раньше, чем он поворачивает голову налево и острым, как лезвие, взглядом пригвождает к полу. Напрягшиеся массивные мышцы спины усиливают красивый рельеф, вены на руках вздуваются, а ладонь, зависшая над мобильником, сжимается в кулак.
— Сушняк?
Я в небольшом ступоре, потому что спрашивает он без издевки.
— Ты мало поспала, — прочистив
