Любовь на коротком поводке (СИ) - Горышина Ольга

       — Ну, что ж… Жди ужина.

       Олег вернул контейнер на столешницу. Вынул оставшиеся пакеты из чемодана и опустил пустой к ноге.

       — Я пошел. Зайду как-нибудь с братом познакомиться. Может, завтра-послезавтра.

       — Через две недели. Их нет. Они в Мексике.

       По его лицу пробежала новая волна удивления.

       — Так ты одна, что ли? Без родителей тут?

       — Как бы да… Это дом брата. Я сижу с его собакой, — перешла я к почти что правде. — Ее нельзя оставлять одну. У нее развита тревожность.

       — А… — протянул Олег, явно не понимая, о чем идет речь. — Ну… — теперь он смотрел на заваленную столешницу и полную фруктов вазу. — Пригласи родителей или друзей… Эти фрукты не могут долго лежать.

       Я кивнула, а потом вдруг выдала:

       — Я не могу никого приглашать в этот дом. Не спрашивайте, почему…

       Он смотрел мне в глаза, видимо, стараясь найти вразумительное объяснение обрисованной в двух словах ситуации, а потом сказал просто:

       — Ладно, я все же пойду домой. И никому не скажу, что был здесь.

       Боже, Милка, ну что за детский сад ты устроила…

       — Олег, вы только не обижайтесь! В каждой семье свои тараканы. И я тут, знаете, в качестве догситтера просто, а так бы я… Я бы вас пригласила на… ужин. Но у меня его как бы еще и нет…

       Ну, что я несу… Как бы…

       — Отлично. У меня тоже нет ужина. Что заказать? Только не китайскую еду и не пиццу. И не суши… И не…

       — Фруктовый салат?

       Улыбнулась я, еще не совсем поняв, что сделала. Я действительно пригласила его на ужин, что ли?

       — Нет, я люблю фрукты отдельно. Я сам их зарежу, если ты не против… После прогулки. Ты же собиралась с собакой?

       — Ах, да…

       — Пошли с собакой… Только… Черт, там сыр, с местной сыроварни. Убери в холодильник, пожалуйста. И шампанское в морозилку.

       — Вот и ужин готов, — выдала я, ища хоть какой-то намёк на слюни в высохшем рту.

       — Как бы да…

       Он улыбнулся, а мне захотелось заржать в голос. Кто он вообще такой? С его кумкватами и сыром?

       Глава 17 "Ешь ананасы..."

       — Мила, а у вас все ножи тупые? — спросил Олег, совершая в воздухе танец с саблями.

       А я-то грешным делом все гадала, наблюдая, как тот меняет ножи после каждого фрукта, читала ли раньше что-нибудь в книжках по этикету про специальные фруктовые ножи или все же нет…

       У вас все ножи тупые? У вас? То есть в доме, если я вас, Олег, правильно поняла. Я оставалась с ним на «вы», а он тыкал мне, кажется, с самого начала. Хотя во время прогулки в основном разговаривал с собакой и потом с кем-то по телефону. Разговор вёлся на английском странными словами, не подвластными моему пониманию — впрочем, я не особо-то и прислушивалась и из вежливости даже отошла с собакой на приличное расстояние.

       — Понятия не имею, — ответила я про ножи и попыталась виновато улыбнуться.

       Но извинялась я скорее перед собой, что нагло вру ничего не подозревающему человеку, чем перед ним самим за ножи. Я хотела сама нарезать фрукты, но новый сосед Макса продемонстрировал упрямство высшего пилотажа.

       — Это ведь дом брата, — напомнила я на тот случай, если Олег забыл, кто в доме хозяин.

       Я смотрела на аккуратные дольки манго и на огромную косточку, которую любой нормальный человек не поленился бы обглодать, прежде чем выбросить. Хотя нет, хорошо, что Олег ее выбросил, а то пришлось бы мне еще тайком выковыривать из зубов жёлтые нити.

       Однако Агата со мной не согласилась и тут же сунулась в помойное ведро. Пришлось мне ее за неимением ошейника отпихивать оттуда бедром. Собака от неожиданности впечатлилась в ногу Олега, и тут, точно только сейчас заметив гостя, принялась лаять. Мои попытки призвать собаку хоть к какой-то тишине потонули в еще более заливистом лае, хотя Агата отступила к двери и вела теперь удалённую звуковую атаку. Чего с ней такое? Может, с опозданием пожалела косточку от манго? Или разозлилась на то, что в чемодане не оказалось клубники. Я успела вычитать в сети, что это любимое овчарочье лакомство.

       — Что ей можно положить в миску? — спросил Олег.

       И я не сдержалась, выдала информацию про клубнику, но шутка не удалась. Олег взял и извинился за то, что ничего не принес для собаки. Черт!

       — А вы всех едой подкупаете? — попыталась я перевести разговор в шутливое русло, но как-то с шутками у меня не заладилось с самого начала.

       Олег выдержал мой взгляд, не улыбнувшись даже для виду. Нет, он не Макс. Он действительно из чужого мира и находится на какой-то своей волне.

       — А за что ты собиралась меня облаять? — повысил он голос.

       Я надеялась, лишь для того, чтобы перекричать собаку.

       — За ножи, например, — нервно передернула я плечами, сделав такое же умное лицо.

       Добрососедские отношения? Нет, не слышали…

       — Я же сказала, что это не мой дом, а вы с ходу выставляете мне счет за тупые ножи…

       — Что я тебе выставляю?

       Олег опустил нож на столешницу и смерил меня странно презрительным взглядом. Ну все, приехали…

       — Ну… Отчитываете меня за тупые ножи. Дайте его сюда! — и я схватила нож, до боли в пальцах сжав его рукоятку. — Я сама нарежу ананас…

       — Можешь не резать его вообще… — липкая от фруктового сока рука Олега накрыла мою, и я непроизвольно разжала пальцы, выпуская нож на свободу. Но от чужой руки так легко не избавилась. — Я недавно видел в сети ролик…

       Олег уже успел выкрутить из ананаса шевелюру и уложить на доску для продолжения экзекуции, которая не состоялась. Мне бы теперь, разоруженной, отступить, но некуда — он, хоть уже и отпустил мою руку, загородил вместе с собакой мне все пути к отступлению.

       — Агата, хватит лаять!

       В ушах и так уже звенело от прилившей крови. Я схватила из вазочки крекеры и швырнула в миску. Стало тихо. Сразу. И Агата загарцевала к миске.

       — Миска очень странный предмет: вроде пуста, а вроде б и нет…

       Я обернулась к Олегу, кусая губы, чтобы не парировать стишок известной фразой: я поэт, зовусь я Цветик… У этого Олега довольно странное чувство юмора. Не может же он нервничать в моем обществе так же, как я нервничаю в его? Он же мне не лжёт в конце-то концов!