Танцующий лепесток хайтана - YeliangHua
Он ощущал себя рыбой, выброшенной на пустынный берег. Ему не хватало ни слов, ни воздуха — он задыхался, когда пытался заставить себя вымолвить хоть что-то. Внутри него сейчас пульсировал безотчётный страх, в который капля за каплей проникала подобно яду злость.
Чу Ваньнин находил время на то, чтобы навестить Хуайцзуя, и даже вернул Ши Минцзина обратно в постановку после года интенсивного восстановления и терапии. Он находил время на свои сценарии — и на общение со спонсорами.
Но он собирался пожертвовать временем, которое принадлежало Мо Вэйюю… по какому праву?
Неужели в его глазах Мо Жань и их отношения, их чувства… ничего не стоили?
— Я тебя не бросаю, — повторил Чу Ваньнин, и снова вздохнул. — Пожалуйста, пойми это. Мне нужно провести некоторое время одному, но я вернусь.
— Ага.
Мо Жань кивнул для большей уверенности. Ему было больше нечего сказать. Он не собирался устраивать скандал или закатывать истерику, и он ещё не решил, что именно собирается делать в данной ситуации. Знал только, что с Чу Ваньнином невозможно спорить — тот всегда найдёт способ обратить слова Мо Жаня против него же.
— Когда… ты уезжаешь в отпуск? — выбрал он вопрос, который казался максимально нейтральным для обсуждения.
— Я ещё не знаю, куда отправлюсь, но… полагаю, определюсь на этой неделе. Мне потребуется пару дней на сборы.
“Пару дней…, — Мо Вэйюй нахмурился, понимая, что поездка, скорее всего, продлится не меньше месяца, раз сборы такие долгие. — Месяц… это не неделя-две.”
— А… надолго? — задал он следующий вопрос.
Чу Ваньнин пожал плечами.
Мо Жань понял, что конкретного ответа он не дождётся — и это пугало, на самом деле, ещё сильнее.
Выглядело всё это так, словно Чу Ваньнин собирался сбежать от него — но делал это максимально мягко и цивилизованно.
— Я… люблю тебя, Чу Ваньнин, ты ведь знаешь это, — тихо проговорил Мо Вэйюй, как если бы боялся спугнуть мужчину очередным признанием.
Он жадно впился глазами в лицо балетмейстера — но в полумраке невозможно было ничего толком различить. К тому же, тот смотрел куда-то себе под ноги.
— Я тоже люблю тебя, — ответил тот.
Почему-то в этих словах Вэйюю мерещилось прощание — но он не был уверен, откуда в голову пришла такая страшная мысль.
“Он ведь сам сказал, что вернётся, и отпуск временный, — попытался убедить он себя, сжимая кулаки так, что проступили жилы. — Возможно, я просто накручиваю себя. Может ли быть… что я надоел ему за этот год? Он ведь привык жить один…”
Чу Ваньнин снова тихо вздохнул:
— Я собираюсь вернуться домой. Пожалуйста, продолжай репетировать без меня.
— Хорошо. — Мо Вэйюй попытался ободряюще улыбнуться Чу, но затем решил не издеваться над своим лицом после того, как обнаружил, что мышцы будто парализовало.
Он проводил Чу Ваньнина, и позволил мужчине вызвать такси и уехать.
Некоторое время смотрел вслед уезжающему кэбу, пока тот не скрылся за одним из углов — и продолжал стоять на обочине, не обращая внимания на проносящиеся в опасной близости автобусы и легковые машины.
Погода быстро портилась, солнце заволокло дымкой, а затем не прошло и десяти минут, как первые капли дождя упали на асфальт — тёмные, похожие на прожжённые сигаретами дыры.
Мо Вэйюй закрыл глаза, понимая, что в сложившейся ситуации действительно должен вернуться на репетицию — если он разорвёт контракт до отъезда Чу Ваньнина, тот устроит скандал и попытается его как-то удержать или отговорить.
Однако Мо Жань уже всё для себя решил.
Комментарий к Часть 39 Спасибо за ожидание! ✨
Надеюсь, не затянула. Постараюсь делать выливки, по традиции, пару раз в неделю.
====== Часть 40 ======
...Прохладный воздух обжигал лицо, и мелкая взвесь тумана бледным шлейфом поднималась над пустынной ночной пристанью, к которой только что причалило пассажирское судно. Высокий мужчина плотней закутался в мягкий вязаный шарф и в одиночестве спустился по трапу, из багажа у него была лишь объемная дорожная сумка через плечо — да небольшая поясная бананка. Ветер спутывал пряди волос, и те мешались перед глазами, так что идти приходилось медленней обыкновенного, то и дело цепляясь в скользкие холодные поручни.
Добравшись до суши, он остановился и ещё раз внимательно осмотрелся по сторонам. Ни такси, ни какого-либо ещё транспорта в поле зрения не попало — очевидно, ему придётся либо стоять ещё какое-то время на промозглом ветру и ждать, пока приедет водитель, либо добираться пешком. Выбрав второе, Чу Ваньнин пошарил в кармане в поисках нового телефона и заледеневшими пальцами кое-как набрал адрес чтобы посмотреть маршрут. К счастью, идти совсем недалеко.
Он не стал терять ни минуты и направился прямо вдоль проезжей части — всё равно никто в такое время никуда не ехал, курортный городок производил впечатление вымершего в середине декабря.
Чем дальше Чу отходил от пристани, тем растерянней себя ощущал. Ему теперь некуда было торопиться, и, даже если он решит в один момент всё переиграть и изменит планы, никто не станет ему докучать бесконечными звонками и вопросами. Его никто не ждал — за исключением, пожалуй, ночного администратора. Никто даже не знал, где он: по сути, этот город стал третьим в его маршруте, и выбрал он его отчасти как раз потому что здесь не нужно было беспокоиться о возможности случайно столкнуться с кем-то из знакомых — или, того хуже, поклонниками Мо Вэйюя, которые, казалось, находились даже за пределами страны, и в последнее время начали узнавать Чу Ваньнина.
Всё это было не к добру.
С самого начала Чу понимал, что ходит по тонкому лезвию, разрешая себе надеяться на какие-либо отношения с парнем, который был его младше, и, к тому же, которого он некогда учил. Всё стало лишь сложнее, когда они оба выступили в нашумевшей балетной постановке — было трудно не замечать косые взгляды окружающих, и далеко не все они были просто любопытными.
В какой-то момент Ваньнин уверил себя, что справится, и что сплетни так и останутся сплетнями, если не давать для них почву — но, по правде, он и сам понимал, насколько наивно действительно верить в возможность скрывать отношения постоянно. Он и сам не верил в это по-настоящему — однако ему всё ещё хотелось почувствовать вкус счастья перед тем, как всё неизбежно рухнет.
Никакая любовь не
