Фреда Брайт - Маски. Карнавал судеб
И все же где-то в глубине души, почти на уровне подсознания, некая часть Ким отзывалась на эту мысль сексуальной дрожью.
Лежать обнаженной, беззащитной, полностью во власти незнакомого человека, который будет вторгаться в ее тело, делать с ним все, что захочет… В каком-то смысле это напоминало стояние на помосте в Конвеншн-Холле в плотно облегающем купальнике под жадными, раздевающими взглядами сотен мужчин…
Ким опять поежилась, недовольная тем, что подобная фантазия вообще могла придти ей в голову. Она что, ненормальная? Получать удовольствие от операции! Какая-то форма извращения, и ничего больше!
Ким была в смятении. Если бы у нее был друг, с кем можно посоветоваться, кто был бы знаком с болью и удовлетворением, получаемых от таких трансформаций! Аликс Брайден, например. Милая, практичная, добрая Аликс, ее маривальская подружка…
Но вспоминая их разговоры в беседке у озера, она понимала, что Аликс может успокоить ее лишь одной-единственной фразой: «Просто однажды скажи своей матери „нет"».
Легко сказать — трудно выполнить: безнадежно заставить Бетт изменить свое решение, когда оно уже принято. Сказать матери «нет», а потом что? Сбежать из дома? Но у Ким даже не было дома, откуда можно было бы сбежать… Действовать самостоятельно? Найти работу? Какую? Она ничего не умела, и, как показал конкурс, не имела никаких талантов…
Лежа в шезлонге и совершенствуя свой загар, Ким прокручивала в голове возможные варианты действий. Может, вернуться тайком в Микэниксвиль и все-таки поискать работу?.. Может, позвонить Аликс и получить от нее приглашение пожить у нее?.. Аликс богата… Может, Прекрасный Принц ее мечты придет на выручку?.. Может…
Солнце палило. Веки Ким отяжелели. Время текло.
— Вы заработаете себе ожог третьей степени, юная леди.
Ким перевернулась. Взглянула вверх.
— Да еще такие крошечные бикини на завязках! Они ведь ничего не закрывают, от них никакого толку!
Ему было, наверно, лет пятьдесят (она плохо умела определять возраст), виски уже тронуты сединой. По-отечески добрые голубые глаза. На шее массивная золотая цепочка, одет в купальный халат.
Он представился Фредом Таким-то, кардиологом из Батон-Ружа, приехавшим на конференцию. У него дочь примерно того же возраста, что и Ким.
— Вам ведь семнадцать?
— В марте исполнилось восемнадцать.
— А вы случаем не участвовали в конкурсе «Мисс Америка»? Держу пари, что да, достаточно лишь взглянуть на вас.
— Тем не менее победила не я, — тихо заметила Ким.
Он засмеялся, и золотая цепочка заколыхалась на его груди.
— Что показывает, как мало они там, в жюри, понимают… Боже, до чего же жарко для сентября! Не хотите ли чего-нибудь выпить?
— Я не пью.
— Господь с вами! Я же не предлагаю виски или что-нибудь в этом роде, хотя сам, пожалуй, выпью. А как насчет… Я знаю нечто довольно оригинальное. Похоже на крем-соду, только лучше.
Он сходил в бар и вернулся с виски для себя и сладким напитком в высоком тонком бокале — для Ким. Она осторожно отпила, а затем залпом осушила бокал.
— Да-а… Действительно бесподобно. Что это?
— Называется «сезрэйк».[2] Хотите еще?
— Вы уверены, что там нет алкоголя?
— Самую капельку. В основном сливки, сахар и мускатный орех.
— Моя мама была бы в ярости, если бы узнала… — Ким улыбнулась. Впервые за долгое время она чувствовала себя великолепно.
Он рассмеялся и напел он ей на ухо старый мотивчик «Мамочка не разрешает». У него был приятный голос… Ким позволила ему уговорить себя на вторую порцию напитка, а потом и на третью. Какого черта! Ей уже восемнадцать, она уже взрослая, а он человек из общества… Врач… Ликер сделал ее смелее, раскрепощеннее.
Он заявил, что она, похоже, все-таки получила ожог на бедрах и ей необходима хорошая антибиотиковая мазь. А он всегда берет такую с собой в поездки.
— Мама упала бы в обморок, — ответила Ким, когда он предложил пройти к нему в номер. — Вы уверены, что это удобно?
— Доверьтесь мне, я ведь врач!
Он провел ее под руку через гостиничный вестибюль.
В его номере на полную мощность работал кондиционер, жалюзи на окнах были опущены. Ким поежилась — больше от волнения, чем от прохлады. Итак, она в гостиничном номере мужчины… И все в порядке. Он ведь доктор. Она легла лицом вниз на кровать, на жесткое желтое покрывало. Его руки были мягкими, ловкими. Лежа с закрытыми глазами, она полностью расслабилась, ощущая, как он накладывает какую-то прохладную мазь на ее ноги и бедра, массируя их круговыми движениями, постепенно поднимаясь все выше. Наконец его сильные, широкие, но в то же время нежные пальцы пробрались под ее бикини и теперь осторожно смазывали щель между ягодицами — вверх-вниз, вверх-вниз…
Внезапно подушечкой большого пальца он прикоснулся к ее клитору. Ким будто током пронзило. Однажды Билли-Джо после школы осмелился проделать с ней то же самое на заднем сиденье отцовского пикапчика. Тогда она перепугалась, но человек, находящийся сейчас рядом с ней, гораздо опытнее. И он врач. Кроме того, у него это хорошо получается…
— Твоя одежда мешает, — проговорил он и развязал тесемки бикини. — Вот теперь значительно лучше. У тебя великолепная кожа, дорогая. Знаешь, я ведь был дерматологом…
— Пожалуйста, я же девственница… — прошептала она, оцепенев и не в силах пошевелиться. — Мама убьет меня, если я забеременею или еще что-нибудь…
— Господи, малышка, — пробормотал он. — За кого ты меня принимаешь? У меня дочь твоего возраста, помнишь? — Его пальцы продвинулись глубже. — Я не причиню тебе вреда…
И тут он взгромоздился на нее сверху. Она спиной чувствовала прикосновение волос на его груди. Одну руку он целиком просунул ей под живот, продолжая поглаживать ее, а его восставшая плоть изучала ее сзади.
— Какая у тебя чудесная попка… Такая кругленькая, сладенькая и теплая. Сейчас я собираюсь провести небольшое внутреннее тестирование. Проверить, такая ли ты сладкая там, как снаружи. Я ведь гинеколог, знаешь ли…
Внезапно он резко вошел в нее сзади, твердый и сильный как медицинский зонд. Ким вскрикнула от боли.
— Замолчи! — приказал он. — Ты хочешь, чтобы тебя все услышали?
Ким подавила рыдания. Никакой паники, никаких сцен! Если сюда ворвутся гостиничные детективы, они пошлют за матерью. А Бетт ее убьет… если прежде не умрет от стыда. Лучше закусить губу и выдержать эту боль… А еще лучше — постараться побороть ее и попробовать получить удовольствие…
Когда это закончилось, он сказал:
