Ирина Горюнова - Фархад и Евлалия
– Раскрой глаза, подруга. Во-первых, про эту Светочку ты ничего не знаешь, а во-вторых, рядом с тобой тоже много людей, которым нелегко живется. Скажи, что ты обо мне знаешь, кроме того, что я работаю у Нариманыча и хожу с тобой по салонам? Ничего. Тебя это никогда не интересовало, потому что устраивал один-единственный факт: со мной легко. Ты натягиваешь одеяло на голову, пытаясь не видеть проблем вообще.
– Да? А ты знаешь, почему я так поступаю?
– Догадываюсь. Но поверь мне, скелеты в шкафу прячутся у многих. И иногда они могут оказаться гораздо мерзее твоих! – Марта выдержала паузу. – Я с детства жила в нищете. Мать с отцом пили по-черному, и меня воспитывала бабушка, мать отца. Он как-то зимой спьяну свалился в сугроб да и замерз насмерть. И бабушка быстро сдала, а как-то утром просто не проснулась. Мне пришлось опять вернуться к матери и ее новому сожителю Вовану. Когда мать дежурила в больнице, она была медсестрой, Вован меня лапал, а потом и вовсе стал трахать постоянно. Я молчала, потому что он постоянно взбирался на меня с тесаком и грозил убить, если пикну. Я жила в постоянном страхе. По ночам снились кошмары. Они до сих пор преследуют меня, и тогда я начинаю задыхаться…
Марта замолчала.
– Прости. Я не знала. А что было потом?
– Когда мне исполнилось пятнадцать, в меня влюбился отец моей подруги, Константин. Он был богатым и щедрым. Я рассказала ему все. Он вызвал свою братву, и они убили Вована. Умирал Вован медленной и мучительной смертью. Его замуровали в железный бак с крысами, оставив только дырки для воздуха. Крысы сожрали его заживо.
– Это ужасно.
– А то, что он делал со мной, не ужасно?
– И это тоже, но…
– Что «но»? Я сама выбрала Вовану смерть. Костя поддержал меня. Когда я окончила школу, он отвез меня в Москву, пристроил в институт, снял квартиру и положил на мой счет кучу бабла. Перед отъездом сказал, что мы больше не увидимся, потому что он не хочет портить мне жизнь.
– И вы больше не встречались?
– Нет. Он как-то позвонил и сказал, что уезжает жить в Германию. После этого мой счет пополнился еще раз. Весьма солидно.
– А подруга? Его дочь?
– Улька возненавидела меня, когда узнала про наши отношения. Это произошло случайно. Она просто не вовремя вернулась домой. Стала закатывать истерики, сбежала из дома, и Косте пришлось искать ее полночи. Потом она замкнулась в себе и перестала с нами разговаривать.
– А что с ее матерью? Константин был женат?
– Да. Но жена находится в специальном санатории за границей. У нее расстройство психики.
– С ума сойти. Такое ощущение, что мир предельно жесток. Ко всем нам.
– Мир бывает разным, Лала. И он дает нам уроки. И смотрит, как мы карабкаемся. Сдаем экзамены, получаем призы. Не сдаем – новый урок.
– Знаешь, я не думаю, что Бог есть. Если бы он был, разве допустил бы все это?
– Может, это не Бог, а дьявол устраивает.
– А Бог не может ему помешать? Тогда на что он сдался?
– Я тебе говорю: уроки. Жестокие уроки. Не нам судить о замыслах высших сил.
– Не знаю. Я вот думала про Заратуштру и его заветы: благие деяния, благие слова и благие мысли. И что? Как это воплотить, когда вокруг столько зла и боли?
– Через терпение, сострадание, упорство. Через срывы и ошибки. Через не могу и не хочу. Я так пытаюсь.
– Слушай, Марта, у тебя с мужиками поэтому не складывается?
– Может, и поэтому. Меня как-то не тянет к психологам. Не хочу, чтобы кто-то копался в моей бедной голове. Помнишь, я тебе про Яшеньку рассказывала?
– Которому ты колпачок на лысинку надевала?
– Ага. Так вот я раньше думала, что мне нужен какой-то совершенно безобидный типчик, этакий одуванчик, смахивающий с меня пылинки. Но потом поняла: мне в сексе нужно насилие. Только тогда я смогу получить удовольствие. Это из-за Вована. Но я не хочу повторять тот путь. Он не несет счастья, а только корежит душу. Поэтому я одна. Наверное, только с Костей мне было хорошо. Но он не вернется.
– А секс?
– Что секс? Он не так уж и нужен. Возможных партнеров кругом пруд пруди – не проблема.
– А любовь?
– Когда я почувствую, что все в «Мусейоне» безупречно отлажено, найду подходящего самца и рожу ребенка. И буду его любить. Думаю, нескольких месяцев мне хватит, чтобы разобраться с делами. Так что скоро я займусь этим вопросом.
Настойчивый и тревожный звонок городского телефона прервал их беседу. Лала подошла к телефону.
– Что? В больнице? Какой?
– Боткинской? Кардиология? Еду!
– Лала, что случилось? – встревожилась Марта.
– Отец в больнице. Инфаркт. И, похоже, еще и нога сломана.
– Я на машине. Собирайся, отвезу. Тут рядом.
– Спасибо. Я сейчас.
В зале ожидания аэропорта собралась вся семья: мать, отец, Фатима, Бехназ. Они сразу облепили Фархада, и тот наконец понял, что дома, а значит, все будет хорошо. Мужчины пошли забирать багаж, и отец деликатно спросил:
– Какие-то проблемы, сын?
– Да, отец. Нужен твой совет.
– Хорошо. Поговорим вечером. Не торопясь.
Они дружно погрузились в отцову «тойоту». Девчонки устроились сзади, по бокам от брата и по-кошачьи прильнули, мурлыча.
– Расскажи, – просила Бехназ, – как там одеваются женщины?
– А правда, что там мужчины и женщины могут свободно ходить по улицам за руку? И целоваться у всех на виду? – интересовалась Фатима. – И дети у них учатся в одной школе, а не раздельно?
– Уймитесь, непоседы! – угомонял их отец, посмеиваясь. – Фархад устал с дороги.
– Я давно не говорил на родном языке, отец, я так рад этой возможности!
– Ты привез нам подарки? – наперебой спрашивали сестры.
– А как же. Конечно.
– Мы тебе тоже приготовили, ты не думай.
– Ласточки мои, как я по вам соскучился! Лучше расскажите мне, как поживают мои голуби! Вы их еще не съели?
– Что ты! Твои голуби по-прежнему лучшие во всем Тегеране! Приедешь – увидишь.
Дома девочки сразу же побежали готовить еду и чай, а Фархад направился в хамам. После душа он почувствовал себя гораздо лучше, словно с него сошла не только уличная пыль, но и какая-то другая, более глубоко въевшаяся грязь. Усевшись за софре, семья наслаждалась воссоединением.
– Спасибо, мама. Было очень вкусно, – поблагодарил Фархад.
Потом настало время подарков. Девочки уже давно нетерпеливо поглядывали на старшего брата. А он без спешки доставал запакованные в разноцветную бумагу свертки и отдавал каждому по очереди его подарок. Сестрам вручил расписанные жар-птицами и цветами русские платки и янтарные бусы. Матери Фархад преподнес набор посуды из гжели, а отцу – золотые командирские часы с изображением двуглавого орла.
