Ирина Горюнова - Фархад и Евлалия
Происходящее с трудом доходило до Лалы. Она переводила взгляд с Фархада на девицу и обратно, но тут она увидела на пальце новоиспеченной невесты кольцо. Свое кольцо! Которое ей дарил Фархад и от которого она отказалась. Ноги сами понесли ее вперед. Фрэнк Ламбье, недоумевающий и потерянный, остался где-то позади.
– Привет, Фархад! – услышала Лала словно со стороны свой голос. – Так тебя можно поздравить? Невеста очаровательна, тебе под стать.
– Лала? Ты?
– Не ожидал меня тут увидеть?
– Да… Нет… Подожди, я все объясню. Позвольте, господа, я на минутку!
– Ну что ты, разве можно оставлять такую очаровательную девушку в одиночестве? Даже не думай. Наши контракты и деловые переговоры подождут несколько дней. – Последние два слова Лала демонстративно выделила. – Да и я тут не одна.
Лала обернулась и помахала Ламбье. Тот, ничего не понимая, помахал в ответ.
– Нет, Лала, прошу, давай отойдем. Нам надо многое обсудить.
– Давайте не будем портить такой замечательный праздник. К тому же обсуждать больше нечего. Контракты готовы, осталось только их подписать, что, впрочем, пустая формальность, – напропалую сочиняла Лала. – Главное, мы поняли друг друга по всем пунктам. И это здорово. Никаких тайн, подпольных игр, закамуфлированных подвохов. С таким человеком приятно иметь дело! Извините, господа, меня ждут.
Лала тряхнула головой и быстро пошла к Ламбье, с трудом сдерживая себя, чтобы не разрыдаться в голос.
– Пойдемте, Фрэнк, – бодро произнесла она. – Мы должны с вами отметить успех вашей потрясающей выставки. Вы произвели в Москве настоящий фурор!
Выпив залпом стакан виски, Лала схватила за руку пробегавшую мимо Марту и прошептала:
– Спасай.
– Что такое? – удивилась Марта.
– Потом расскажу. Мне нужен черный ход и мой плащ. – Лала дрожащей рукой выудила номерок из своей сумки и отдала его подруге.
– Так, шпионщица и детективщица! Ныряй налево за ту белую дверь и жди меня. Я мигом.
Лала вывалилась из кипящего и шумящего месива тел в тихий коридор и прислонилась спиной к стене. Сил думать не было. По лицу текли крупные соленые капли и падали за ворот. В голове звенела пронзительная, оглушающая пустота. Девушке показалось, что ее кто-то сильно дернул за руку.
– Что с тобой? – озабоченно спросила Марта, помогая Лале надеть плащ, принесенный из гардероба.
– Да так… Призрак из прошлого… – вяло ответила та. – Помоги выбраться незаметно. Всё в порядке.
– В порядке? Да на тебе лица нет, дорогуша!
– Ничего страшного. Утром, похоже, выпила кефир «с приветом».
– Рассказывай!
– Марта, все хорошо. Выйду на свежий воздух, отдышусь, поймаю тачку – и домой.
– Точно?
– Угу. Точнее Биг-Бена.
– Ладно. Только позвони, как доедешь.
– Непременно.
В темном дворе гулко раздавался стук Лалиных каблучков, словно рисующих в тишине пунктир одиночества, но для нее эти звуки были подобны грохоту камнепада, обрушившегося на ее голову. В неверном свете фонарей картинка плыла, но нет, нет, это не фонари, а Лалины слезы размывали ее импрессионистскими мазками.
По улице неслись машины. Лала подняла руку и безразлично села в первую попавшуюся ржавую «копейку» с джигитом за рулем.
– Куда тебе, красавица?
– На Зоологическую.
– А хочешь, я тебя покатаю? Или в ресторан пойдем? – джигит золотозубо улыбнулся.
– Слушай, дядя, – процедила Лала, – плачу тройной тариф, и ты молчишь всю дорогу. Договорились?
– Вай, какая сердитая! Как скажешь.
Джигит обиженно засопел и уставился на дорогу. Он сдержал слово и до самого Лалиного дома не произнес ни слова. Она молча протянула ему тысячную купюру и вышла из машины. «Копейка» затарахтела прочь, оскорбленно фыркая и по-старушечьи бормоча. В лифте Лала сбросила Марте эсэмэску: «Все в порядке. Я дома. Завтра созвонимся. Спасибо».
В квартире она прямиком отправилась к бару, схватила бутылку виски и отхлебнула из горла. «К черту благие мысли, и благие поступки, и что там еще благое было – не помню, но тоже к черту! И весь ваш Коран с сурами, и Заратуштру, и Иран с иранцами, и всех мусульман и не мусульман, неверных, правоверных, шейхов и прочих. Вернется он через несколько дней! Колечко мое сразу нашел кому сбагрить! Любит он, как же! Ему просто жена нужна, любая. Хоть ни рожи ни кожи. Не зря в легенде о Фархаде все плохо заканчивалось! Какая разница: Ширин, там, или Евлалия. Все одно – головой в омут! Говорила же я тебе, дорогуша, не верь мужикам! Все сволочи и предатели! Так нет. На романтику потянуло! Запах Востока, блин, мать вашу. Напридумывала себе бог знает что, идиотка! Всё-всё-всё! Напьюсь – и баиньки. К утру пройдет!»
Телефон зазвонил. На экране высветилось имя Фархада. Она с размаху швырнула мобильник об стену так, что он разлетелся вдребезги и тут же смолк. Лала зарыдала и бросилась на постель, оставляя на белом шелке наволочки черные иероглифы туши.
Ночью ей снилась какая-то муть. То из тумана наплывали изогнутые перекореженные стволы почернелых деревьев, и она спотыкалась об их узловатые корни, по-паучьи раскинувшиеся на земле, то оказывалась на краю глубокого оврага и в испуге цеплялась за колючие кусты, чтобы не сорваться в черную зовущую пустоту, то увязала в жадно чавкающем болоте, стремящемся поглотить ее живую трепещущую плоть… И никак, никак не могла вырваться из этого кошмара.
Когда она проснулась, был уже полдень. В солнечных лучах, пробивающихся сквозь плотные тяжелые шторы, плясали пылинки. У Лалы раскалывалась голова и трудно, истерично колотилось сердце, как после забега на длинную дистанцию. Она побрела на кухню. Страшно хотелось пить. «Москва слезам не верит», – вспомнилось ей, и Лала улыбнулась потрескавшимися сухими губами. Завоевание столицы лучше всего удается провинциалам. Они знают, что это закон выживания: побеждает сильнейший. Остальные проигрывают. Провинциальчики едут сюда с последней надеждой «пан или пропал» и готовы вырвать удачу зубами, стремясь содрать с себя старую шкурку, по-змеиному сбросить ее, нарастить новую, гламурную кожу, отполировать ее, отшлифовать до победного блеска и поскорее сжечь уродливые наряды родного Зажопинска, воняющие нафталином и бедностью. Они тщательно стирают из памяти остовы родительских шахт и горно-обогатительных комбинатов, прядильных фабрик и совхозов, чернеющих полей со ржавыми тракторами, отцовские заскорузлые руки, материнскую согбенную спину, измученную радикулитом, раннюю беременность сестры от непутевого Васьки-агронома или дальнобойщика Кузьмы, походя обрюхатившего ее и скрывшегося неведомо где. Они продают тело и душу по той цене, за которую удается это впарить, и всегда хотят большего. Лала сразу поняла, что неизвестно откуда взявшаяся невеста Фархада принадлежит именно к этой категории. Девочка сыграла ва-банк и выиграла. Ей респект, но он, как он мог ее выбрать? На что польстился? На сто раз использованную дырочку, в которой наверняка побывало немало джигитов, подобных вчерашнему водиле? Да после этого она никогда не допустит его до себя! Ей будет противно знать, что он входил в это колыхающееся желеобразное тело, трогал его, касался губами.
