Мейси Эйтс - Скованы страстью
− Я заказала тебе американский завтрак, − объявила Анна, складывая на коленях салфетку. − Бекон и яйца.
− По-твоему, все политики обожают бекон с яйцами и мне жизненно важно научиться их правильно есть?
− Правда жизни такова, что все любят бекон. На всякий случай это бекон с низким содержанием жира, а то мало ли, вдруг у вас тут есть какие-то жесткие ограничения того, что можно и нельзя есть.
− Я не настолько набожен.
И неудивительно. Анна сразу поняла, что этот человек всегда и во всем полагается только на себя.
− Кстати, в газеты тот случай все-таки попал.
− Какой случай?
− Тот, где я угрожал послу Рикрофту. Он выставил меня настоящим зверем, и теперь журналисты с радостью на все лады перетолковывают эту историю.
− Мне жаль.
− Мне тоже, но это лишь в очередной раз подтверждает, что мне нужно научиться правильно себя вести.
− Я понимаю. А все эти люди, что пришли с тобой во дворец… Ты много с ними путешествовал?
− Обычно мы собирались вместе примерно раз в месяц, но у большинства из них есть постоянный дом, я же должен был все время странствовать, чтобы видеть всю картину целиком.
− Но при этом вы не разговаривали?
− Очень мало. Каждый раз мы просто отправлялись в путь, пытаясь хоть как-то исправить причиненное дядей зло. Некоторых моих спутников изгнали из дворца при Фаруке, или они были детьми этих изгнанников, другие же родились и выросли в пустыне и на себе испытали его тяжелую руку. Никто из нас не был слишком разговорчив.
− Но почему?
− Потому что всегда нужно было быть настороже. Но притчи мы друг другу иногда рассказывали.
− Притчи?
− Да, эта наша традиция. Поучительные истории, в основе которых лежат реальные события.
Вспомнив, как Зафар рассказывал о собственной судьбе, Анна сразу поняла, что он имеет в виду.
− И вы как бы были маленькой армией пустыни?
− Звучит красиво, но на деле красоты было мало. Положение было невыносимым, и мы просто не могли сидеть сложа руки.
− Если бы люди только знали, что ты для них делал… Я не сомневаюсь, они встретили бы тебя с распростертыми объятиями.
− Возможно. А возможно, и нет. Я подозреваю, что для многих произошедшее когда-то в стенах города гораздо важнее, чем далекие дела в пустыне.
− И что же такого здесь произошло?
Зафар стиснул зубы. Он ненавидел говорить о том дне, когда погибли родители, а его народ лишился всех прав. И уж тем более он не любил вспоминать о своей незавидной роли, но выбора не было. Она должна все узнать, чтобы понять, за что его здесь презирают.
− Времена были тяжелые, ходили слухи, что на королевскую семью собираются совершить покушение, и поэтому охрану усилили, а распорядок дня полностью изменили. Шейх с женой должны были переждать в убежище, пока все не успокоится. Но враги узнали, когда королевская чета должна была покинуть дворец. У них не осталось ни единого шанса. Вместо спасения они сами приблизили свою кончину.
− Но почему во всем винят именно тебя? Я не понимаю.
− Потому что я действительно во всем виноват, и каждую секунду дальнейшей жизни я посвятил тому, чтобы хоть как-то исправить тот вред, что я принес своему народу. Мое изгнание было полностью заслуженным и именно поэтому-то все так и ждут моего провала. Я в ответе за смерть родителей, за смерть шейха и его шейхи, а у нашего народа хорошая память, и он еще не скоро забудет, что их любимых правителей больше нет. По моей вине.
Глава 6
Зафар ясно видел, как в голубых глазах светится ужас. Вот и хорошо. Уже давно пора разорвать возникшую между ними непонятную связь, которая, несмотря на яростное сопротивление, с неудержимой силой притягивала их друг к другу.
Он честно сопротивлялся, но в ней было нечто неуловимо завораживающее и соблазнительное, нечто… Но он отлично понимал, что случится, если он к ней хоть пальцем притронется. И дело даже не в войне.
Получится примерно так же, как если на растрескавшуюся и иссохшую под палящим солнцем землю вылить ведро воды. Он впитает в себя все, что она сможет ему предложить, но его душа останется такой же сухой, как если бы на нее не пролилось вообще ни единой капли живительной влаги.
− Зафар, ты не мог сделать этого специально.
− Нет, все получилось не специально, но от этого лишь хуже. Я был всего лишь маленьким легковерным дурачком, позволившим себя обмануть. И все из-за любви.
Анна несколько раз удивленно моргнула, явно не в силах поверить, что и он когда-то кого-то любил, но годы в пустыне полностью его изменили, не оставив в нем и следа былой мягкости.
− Но если все получилось случайно…
− Нет, мне нет прощения. − У него не было ни малейшего желания рассказывать о Фатин, о том, как она крепко держала его в своих маленьких ручках, а сам он в то тяжелое время думал не о семье и народе, а об одной-единственной женщине. О том, как хотел ее настолько, что ни о чем другом вообще думать не мог.
Хорошо, что он раз и навсегда вырвал из себя это глупое чувство, ослабляющее и превращающее мужчин в похотливых безумцев. Любовь бессмысленна. Важна лишь цель.
Но Анна раз и навсегда должна понять, кем он был и кем он стал.
− Как и большинство историй, моя начинается с женщины. Она была простой служанкой во дворце, но при этом невероятно красивой и умной. И целеустремленной. Она не хотела всю жизнь прислуживать другим, а мечтала о большем. И ради своей мечты она готова была на все. В том числе и соблазнить молодого принца, семье которого ей полагалось служить верой и правдой.
И снова Зафар говорил совершенно спокойно, как будто все это его совершенно не касалось. Как будто он лишь рассказчик, но никак не герой этой новой притчи, которыми издавна славилась Альсаба.
− Она стала его первой женщиной, и имела над ним огромную власть. И когда она спросила о новом распорядке и о том, когда королевская чета покинет дворец, он все ей рассказал. Потому что его тело еще блаженствовало после ночи любви, а все мысли были заняты мечтами о счастливом будущем. Их общем будущем. В ту секунду он сделал бы все, что она пожелала. А она пожелала лишь узнать несколько мелочей. Вот только эти мелочи изменили судьбу целого государства.
− Зафар, как ты… как ты сумел тогда выжить?
− А меня никто и не пытался убить. От меня можно было избавиться гораздо проще.
− Я имела в виду не физически.
− Это было несложно. Я оценил проблему и вырвал ее с корнем. Метафорически. Если бы это была сказка, я бы сказал, что вырезал из груди сердце и оставил его под безжалостным солнцем пустыни. А на практике я просто перестал обращать внимание на чувства и полностью сосредоточился на цели. На том, чтобы ради блага всей Альсабы вернуть себе престол.
