Миранда Ли - Крик молчания
— Но я… я знаю тебя, — в смятении запротестовала она.
— Что ты знаешь? — усмехнулся он. — Мой возраст? Мое гражданское состояние? Мою профессию? Что все это говорит тебе о том, какой я на самом деле человек? Ни фига!
— Я знаю, что ты добрый и хороший, — настаивала она на своем. — Я знаю, ты не причинишь мне преднамеренной боли.
Он горько рассмеялся.
— Ты не прислушалась ни к одному сказанному мною слову.
Он медленно двинулся в ее сторону с насмешливым выражением лица.
— И вовсе-то я не такой. Просто я страдаю больной совестью после жизни, прожитой с такой женщиной, как Мойра. Что-то из ее характера оставило глубокий след в моей душе. Но я сомневаюсь, чтобы это продлилось долго. Да я, — речь его замедлилась, а глаза опустились на ее груди, вздымавшиеся и опадавшие под обтягивающим их кремовым шелком, — уже чувствую, как слабеет моя сопротивляемость…
Ее обдало жаром, соски стали торчком под его обжигающим взглядом.
— Добрый и хороший?! — усмехнулся он, рванулся к ней, схватил ее, прижал к себе, обволакивая ее, дрожащую и податливую, своим, ставшим до ужаса твердым телом.
— Добрый и хороший! — повторил он, смеясь, скользя руками вверх, беря ее шею прямо-таки в борцовский захват. — Разве добрый и хороший мужчина стал бы делать такое?
Его горячий и агрессивный рот накрыл ее губы. Без намека на компромисс. Без намека на совестливость. Он требовал и брал, не терпя никаких возражений, никакого сопротивления. Он раздвинул ее губы, навязал ей свой проникающий язык с агрессивной властностью, которая оставила ее бездыханной.
Не о таком поцелуе мечтала Одри, совсем не о таком. Но пока душа ее была шокирована, даже напугана насильственностью его действий, ее чувства, ее вожделение к этому мужчине не позволяли ей оставить без ответа такое страстное нападение. Через секунду она уже отвечала, ее собственное желание разгоралось с поспешной готовностью, ее губы сами раздвинулись еще шире. Ее руки пришли в движение, обвились вокруг его мощного мужского торса и сжали его со всей силы.
Его рот с громким судорожным вздохом оторвался от ее губ, словно шокированный ее готовностью, но быстро вернулся к своему естественному делу, на этот раз еще нежнее, предлагая Одри образец подлинно сексуального поцелуя. Теперь Эллиот откровенно совращал ее, его язык вступил в хитрую игру с ее языком, его руки убаюкивали ее голову. Его большие пальцы начали потирать ее уши, мочки, заставив ее содрогаться от наслаждения. Он поворачивал ее голову в одну, потом в другую сторону, исследуя различные части ее рта, и каждый поворот его языка вызывал трепетные волны жара и возбуждения во всем ее естестве.
Стало трудно думать. Все труднее и труднее. Она единственно отдавала себе отчет в том, что это совсем не походило на испытанное с Расселлом. Ни малейшим образом.
Когда из глубины ее горла вырвался стон, Эллиот вздрогнул и еще больше вжал ее в себя. Одна его рука продолжала играть с ее волосами, а другая скользнула по ее спине, на выпуклости ее ягодиц. Она почувствовала через платье жар его руки, которая охватила одну половинку, сжала ее, подняла все ее тело и прижала к себе. Почувствовала, как напряглось его естество.
И опять его рот оторвался от ее рта, на этот раз, чтобы провести влажный, опустошающий след на ее шее. Она задохнулась и как бы замычала, когда он стал всасывать ее плоть, и откинула голову назад в откровенном признании охватившего ее экстаза. Ее дыхание совсем прервалось, когда он подхватил ее на руки и понес вон из гостиной.
— Где твоя комната? — просипел он, уже пересекая фойе и направляясь к лестнице.
— Пер… первая на… право, — запинаясь, ответила она, ошеломленная на миг той скоростью, с которой все происходило.
И только когда он начал подниматься, перешагивая через две ступеньки, она вспомнила о единственном препятствии, которое должно было помешать его очевидным намерениям.
— Эллиот! — выдавила она из себя. — Нельзя! Боль отчаяния в ее голосе наконец дошла до него, ибо он остановился и уставился на нее глазами, совершенно ей незнакомыми. В этот момент не осталось ничего от холодной утонченности в их бушующей серой глубине.
— Что значит «нельзя»? — пробурчал он. — Что может нас остановить?
— Я. В смысле я… У меня «гости», — еле слышно ответила она. —
— «Гости»? — тупо повторил он и закрыл глаза.
— Я очень сожалею, — прошептала она, смущенная до глубины души и физически несчастная. Неужели он мог подумать, что она не хочет его тоже? Мой Бог, ей было даже больно — так она его хотела.
— Она сожалеет… — он потряс головой и открыл глаза. Выглядели они ужасно.
— О, господи, — выдохнул он и опустил ее на первой площадке на пол.
Повернувшись, ухватился за поручень и несколько раз глубоко вздохнул. Испустив последний дрожащий вздох, он повернулся и попытался успокоить ее искренне извиняющимся взглядом.
— Мне следовало бы извиниться. Что за дьявол вселился в меня? Я даже не подумал о противозачаточных. Поверь мне, Одри, Мать-Природа только что спасла тебя от самой большой ошибки в твоей жизни!
С разрывающимся сердцем она глядела на него. Она-то видела все в ином свете. О, она понимала, что он не любит ее и, вероятно, никогда не полюбит. Но с этим она не могла ничего поделать, как не могла и переменить свои чувства к нему. Она любила его до безумия и берегла бы, — как сокровище, воспоминание о минутах, проведенных с ним в постели. Может, ничего и не последовало бы после, но по крайней мере один раз она побывала бы с ним в постели.
Но где там!.. Судьба не была достаточно предрасположена к ней, чтобы предоставить хотя бы мимолетное счастье…
Она едва не заплакала, когда он взял ее лицо в свои теплые и нежные руки.
— Это и к лучшему, — мягко проговорил он. — Тебе следует искать любви, Одри, а не просто секса. А по правде говоря, в данный момент я не гожусь для любви. Дать молодой уязвимой девушке вроде тебя только одно, без другого, было бы преступно, особенно когда прошло так мало времени после твоего опыта с Расселлом.
Одри пыталась пролепетать что-то насчет того, что ей было абсолютно наплевать на Расселла, но он заставил ее замолчать одним взглядом.
— Если ты думаешь, что мне легко говорить такое, — мрачно продолжил он, — то ошибаешься. Самым легким было бы взять и использовать тебя, потом сказать тебе однажды, что в твоих услугах больше не нуждаются и что я меняю тебя на кого-то еще. Поверь мне, я знаю тип мужчин, которые именно так и поступили бы. Я сам был таким на протяжении многих лет и мог бы стать таким снова. Обязательность не моя природная черта.
