Кара Колтер - Звездный час любви
Какое облегчение. Любые романтические чувства к боссу, в том числе и к поездкам с ним на катере, могли обернуться большими проблемами, пусть даже и на короткий срок.
И все же по какой-то дурацкой причине, несмотря на клятву никогда больше не заводить романов, Энжи не могла забыть его губы, касавшиеся ее щеки прошлой ночью. В течение дня она постаралась сделать как можно больше дел. К половине пятого вся посуда была вымыта, белье выстирано, кухня сияла чистотой.
День выдался очень жарким. Градусник показывал тридцать девять градусов. Энжи поднялась к себе, чтобы принять душ и переодеться. Чемодан с более чем скромными пожитками она затащила наверх еще раньше. Однако, убегая в панике из Калгари, не положила ничего такого, что могло бы произвести впечатление на Джефферсона Стоуна. В любом случае для этого слишком жарко. Энжи натянула чистую белую футболку и очень простую юбку с запахом, которую придумала и сшила сама. Пригладила щеткой торчавшие во все стороны кудри.
– Готово. – Она сбежала вниз по лестнице. – Здесь всегда так жарко? – обратилась она к Джефферсону.
В летней спортивной рубашке и легких шортах цвета хаки он выглядел так, словно ни о какой жаре не могло быть и речи. Свежий, уверенный, собранный – мужчина, не любивший ажиотаж в супермаркете.
– Сегодня вполне обычная погода для лета. Вам надо было включить кондиционер.
– Я надеялась проветрить дом, открыв все окна. Но, похоже, только напустила теплого воздуха. Что нам сделать, чтобы продукты не испортились по дороге?
Нам? Будто они партнеры. Странно, почему это «нам» с такой легкостью сорвалось с языка?
Достав из стенного шкафа большой переносной холодильник, Джефферсон повел ее на террасу. Энжи заметила, что, выходя, он даже не потрудился закрыть входную дверь. Прежде чем спуститься, окинул внимательным взглядом вершины окрестных гор.
– Что?
– Просто смотрю на облака.
Она проследила за его взглядом. Облака на вершинах гор были огромными, абсолютно белыми и пушистыми, словно комья ваты.
– Они очень красивые. Как вам кажется, на что они похожи?
Джефферсон бросил на нее взгляд, покачал головой и фыркнул.
– Ладно, тогда я скажу. Они похожи на снежные комья, вылетевшие из-под копыт лошади.
Прищурив глаза, он снова посмотрел на облака и тряхнул головой.
– В такую жару к концу дня часто бывает гроза. Будем надеяться, что она пройдет стороной.
– Не знаю. Сейчас я бы с удовольствием постояла под дождем.
Жара становилась совершенно невыносимой. Джефферсон собрался что-то сказать, но, бросив взгляд на облака, передумал.
Они спустились по широкой, высеченной в камне лестнице, которая вела на частный пляж с белым песком и лодочным причалом. Казалось, с каждым шагом к воде воздух становился все прохладнее.
– О-о! – вырвалось у Энжи, когда она увидела блестящий катер. – Прямо как у Джеймса Бонда. – Да и в Джефферсоне было что-то от Джеймса Бонда!
Несмотря на качку и тяжелый холодильник, он без труда шагнул с причала в катер.
– Подождите. – Он поставил холодильник, повернулся назад и протянул ей руку.
Энжи оперлась на нее и наклонилась вперед, готовясь сделать большой и немного пугавший шаг. Он уловил ее колебания, убрал руку и, обняв за талию, с легкостью перенес в катер и поставил на ноги.
На миг они замерли, глядя друг на друга. Руки Джефферсона продолжали лежать у нее на талии. Энжи вдруг увидела мужчину из прошлой ночи. Будто время остановилось. Она чувствовала на коже жар послеполуденного солнца, видела, как оно играет в его вьющихся темных волосах. Видела мрачноватые серые глаза, ощущала силу рук, сжимавших ее талию, слышала щебетание птиц вокруг, сердитое щелканье белки и нежный плеск воды о борт катера.
Внезапно Джефферсон резко отпустил ее. Бросил подстилку на сиденье сбоку от места рулевого. Энжи уселась, ощутив проступающий сквозь покрывало жар раскаленного кресла, обтянутого роскошной белой кожей. «Такую, наверное, используют в салонах дорогих машин», – подумала она.
Джефферсон вернулся на причал, чтобы отвязать катер. Бросил концы и, оттолкнув его ногой, ловко перемахнул быстро расширявшийся зазор между причалом и лодкой.
Заняв место рядом с ней, вставил ключ в зажигание и завел мощный мотор. Слегка приоткрыл раздвижную дверь на панели между их креслами и показал лестницу, ведущую в каюту.
– Если понадобится, там лежат спасательные жилеты. Удобства тоже там.
Неужели на катере есть ванная комната?
– Я никогда не была на такой мощной лодке. Этот катер словно сошел со страниц «Стиля жизни богатых и знаменитых».
Джефферсон фыркнул.
– Это необходимость при жизни на озере. Боюсь, в такой хороший летний день слишком легко переоценить достоинства реальной жизни в таком месте, как это.
Она взглянула на него, но он сжал губы с таким видом, как будто наговорил лишнего.
Задвинув дверь, уверенно вывел катер от причала и, направив к устью залива, открыл дроссельную заслонку.
– Но вам ведь она нравится, верно?
– Безусловно. Я здесь вырос и понимаю, что жизнь в таком медвежьем углу сопряжена с определенными трудностями и неудобствами.
В том, как он произнес «я», было что-то тревожное, побуждающее заглянуть поглубже.
– Вашей жене здесь не понравилось, – негромко предположила она.
– Она думала, что понравится, но… – Он пожал плечами и затих, переведя взгляд вперед.
– Но?
– Но ей не понравилось. Смотрите, вон там орел.
Он показал на птицу, чтобы сменить тему разговора, но это не могло испортить великолепие орла. Энжи завороженно смотрела, как огромный орел парит в воздушном потоке.
Когда они вышли из залива, Джефферсон прибавил газу. Нос лодки приподнялся, и она помчалась, разрезая гладь воды и оставляя после себя полосы белой пены.
– О! – радостно воскликнула Энжи, вслушиваясь в рев мотора, – будто включили кондиционер. – Она чувствовала, как кожа покрывается мелкими капельками воды. Ветер трепал волосы. Потрясающее ощущение после дневной жары. Энжи на миг утратила чувство реальности, громко смеялась. Джефферсон повернулся к ней, на несколько секунд задержал взгляд и смягчился. – Со мной никогда не было ничего подобного! – крикнула Энжи, пытаясь перекричать шум мотора. – Как здорово. Господи, как же это здорово.
Джефферсон смотрел на нее. Лицо Энжи сияло. Когда он шире открыл заслонку, она снова громко засмеялась. Катер приподнялся над водой и со страшным шумом снова шлепнулся вниз, поднимая в воздух облако брызг. Ветер превратил ее кудри в беспорядочный колтун.
Это так не похоже на прошлую ночь, когда она проснулась в ужасе, в котором отчасти был повинен он. Джефферсон изо всех сил старался не обращать на нее внимания, но ее смех и искренняя радость были слишком заразительны. Он строго напомнил себе то, что сказал ей сегодня утром.
