Светлана Демидова - Отдай мне мужа!

– Есть свидетели? – обратился ко мне сержант.

Все молчали. Я поискал глазами человека в берете. Он стоял возле полицейской машины, опустив голову. Мне пришлось дотронуться до его руки и просительно произнести:

– Товарищ… господин… Вы ведь свидетель. Пожалуйста…

Он быстро перекрестился и кивнул.

Сержант отвел его в сторону, и они принялись беседовать. Полицейский записывал что-то в блокнот. Я спросил у его напарника, что мне делать, и тот ответил, что следует подождать, пока приедет машина «Скорой помощи» забрать тело, а затем я должен буду отправиться с ними в отделение, поскольку случилось ДТП со смертельным исходом. Я подумал, а не арестуют ли меня?

Несмотря на весь ужас произошедшего, меня не оставляло воспоминание о странном поведении этого человека, что лежал сейчас с раскинутыми ногами на грязной мостовой, перед тем как он бросился под мою машину. Да, он сам бросился, и все же это не походило на самоубийство. Конечно, мне никогда прежде не приходилось видеть человека, добровольно выбравшего смерть. Но, надо думать, у него должны быть совсем другие глаза перед последним шагом. К тому же я ехал медленно, и если бы он случайно не оступился, то не получил бы и царапины. Почему же этот человек так взволнованно, так умоляюще взглянул на меня, прежде чем шагнуть под машину? Загадка его поступка сверлила мне мозг, как бормашина.

Зеваки, потеряв интерес к мертвецу, медленно расходились. В освещенных окнах квартир мелькали темные силуэты. Там люди готовились к встрече Нового года. Полные надежд, желаний, они смеялись, выбирали наряды. В доме напротив располагался магазин электротоваров, в его витрине было выставлено с десяток телевизоров. С их экранов, десятикратно повторенная, молодая женщина обвиняла в чем-то пожилую, которая всю передачу сидела боком к ней, глядя в камеру. И дело не в отсутствии такта – просто нужно было, чтобы зрители постоянно видели ее лицо, как и лицо ее обвинительницы. Я хотел дождаться того момента, когда они, закончив разговор, повернутся друг к другу. Мне в голову пришла нелепая мысль: как изменились бы отношения между людьми, если бы установился такой обычай – приступая к разговору, собеседники всегда разворачивались бы и смотрели в одну сторону.

Внезапно мной овладела странная апатия, ощущение, что и я смотрю со стороны на эту улицу, на себя самого – растерянного, возле неуклюжей белой машины; на темную ткань, брошенную на асфальт. Наконец приехала «Скорая помощь». Санитары уложили на носилки труп.

– Теперь поехали! – приказал мне полицейский в вязаном шарфе. – Я сяду с вами, чтобы показать дорогу.

Он удобно развалился на сиденье и сообщил, что со мной вряд ли будут долго возиться: все и так ясно. К тому же праздник на носу, и вообще…

Я вдруг вспомнил, что меня ждут у Караянов, ломают голову, куда я запропастился. Наверное, нужно позвонить им, но я не мог себя заставить. Даже если тот человек решил свести счеты с жизнью, роль спускового механизма досталась мне. Я только что убил человека. Человека, которого наверняка где-то дожидались его близкие, чтобы вместе встретить Новый год.

Отделение полиции находилось недалеко от места происшествия, в маленьком, хорошо освещенном переулке. Здание выглядело новым, но внутри и стены, и мебель были обшарпанными, и во всем чувствовался дух казенного учреждения.

За деревянной стойкой, покрытой толстым стеклом, молча курили трое: капитан и два старлея. Тот, что сидел подальше от входа, уткнулся в экран компьютера, лениво шлепая одним пальцем по литерам клавиатуры. Полицейский, который на улице констатировал смерть от несчастного случая, уже был здесь, приехав раньше нас. Он успел доложить о происшествии дежурным оперативникам, поэтому те ничуть не удивились моему появлению. Капитан, маленький толстячок с редкими волосами, гладко зачесанными назад, уже составлял рапорт. Он потребовал у меня документы.

– Меня задержат? – спросил я.

Толстяк, продолжая изучать мои водительские права, равнодушно бросил:

– Сделаем тесты на наличие алкоголя, наркотиков, снимем отпечатки. Следствие, конечно, будет. Вас вызовут для дачи показаний – простая формальность, не беспокойтесь. Свидетель категорически утверждает: человек хотел покончить жизнь самоубийством. А старикан раньше работал в следственном отделе. Уж он-то мог правильно оценить обстановку. Говорит, сразу обратил внимание на этого психа – уж больно был напряжен. Вам повезло со свидетелем.

После того как все неприятные процедуры закончились, капитан попросил еще раз рассказать, что произошло, распечатал мои показания, дал мне их подписать и зарегистрировал.

– Весьма сожалею, – выдохнул я, возвращая ему ручку.

Он пожал плечами и равнодушно сказал:

– Это не ваша вина. После праздников поговорим с родными потерпевшего – для протокола.

Воцарилась тишина. Я убрал свои документы в бумажник. Закурив сигарету, толстячок выпустил дым.

– Кстати, кто предупредит семью? – спросил он товарищей. Так как никто ему не ответил, он безапелляционно заявил: – Сам я на дежурстве.

Лейтенант, оторвавшись от экрана компьютера, словно только сейчас включился в происходящее, поинтересовался:

– А где жил этот му… – Метнув взгляд в мою сторону, лейтенант спохватился: – Потерпевший?

Элегантный бумажник крокодиловой кожи с золотыми инициалами и документы покойного лежали на столе.

– На Петровском бульваре, в «Жемчужной долине», возле набережной, – произнес третий оперуполномоченный, до этого молчавший и что-то невозмутимо писавший в регистрационном журнале. – Это на другой стороне, через весь город пилить, – добавил он недовольно.

Толстяк подошел к нему, захлопнул журнал и спросил:

– Ну, так что? Сгоняешь?

Писавший не ответил. Это был худой парень с желтым лицом, впалыми щеками и злыми глазами. На нем был дурно сшитый костюм и нелепая полосатая рубашка.

Толстячок наседал:

– Придется сгонять, больше некому.

– Сегодня я праздную Новый год у тестя в Горелово, это тридцать километров от Питера, – довольно мрачно отрезал парень.

– Вот, блин, вкачу тебе наряд вне очереди! – Толстячок сердито дернул стул и сел на свое место.

Я им был больше не нужен и мог уйти. И все же не уходил, хотя меня уже заждались у Караянов. Словно какая-то невидимая сила продолжала удерживать меня в отделении полиции.

Лейтенант за компьютером безучастно бросил:

– А позвонить нельзя? Разве у твоего покойничка не было телефона?

– Мобильника не нашли. Можно, конечно, позвонить по городскому.

Он потянулся к телефонному аппарату, но внезапно сообразил, что я все еще оставался с ними. Холодно улыбнувшись мне, он произнес: