Марина Порошина - ПМС: подари мне счастье
– Не дала бы, – согласилась Лера и посмотрела ему в глаза – опять ни тени улыбки. – Я не понимаю, когда ты шутишь, а когда говоришь серьезно.
– Я всегда говорю серьезно, – заверил ее Валерий. – Даже когда шучу. Я вообще очень серьезный и положительный. И должен тебе понравиться.
– Ах, еще и понравиться? Это-то тебе зачем? – приняла подачу Лера.
Но он ее опять переиграл, сменив интонацию:
– Потому что мне очень это надо. Оказывается, я хочу с тобой не только переспать, но и поговорить – ты понимаешь, что это значит?!
– Тогда это серьезное чувство. И может далеко зайти. Ладно, я согласна, давай поговорим, раз в поезде молчали. Тем более что мне в одиночестве всякие мысли в голову лезут.
– Расскажешь? Две головы лучше: мысли будут вынуждены разделиться и с ними проще справиться.
– Я вчера поняла, что мне тридцать шесть лет и что мой сын вырос. И что мне надо как-то привыкать жить без него. А сперва я даже радовалась, что он уехал в Питер поступать в университет, потому как – свобода! Как говорится, не так с вами хорошо, как без вас плохо. Ты что? – вдруг заметила Лера выражение его глаз, сменившее обычную спокойную серьезность. – Я что-то не то сказала?
– Нет, все в порядке. Просто. Я тебе потом как-нибудь расскажу… – И вернулась привычная нейтрально-незаинтересованная маска.
– Вот, сначала поговорим, а теперь потом расскажу. Нет, давай все равно что-нибудь рассказывай, чтоб на паритетных началах. Например, почему ты меня в поезде пожалел, приютил и обогрел? Из человеколюбия или имел далекоидущие корыстные планы?
– Конечно, планы имел. Корыстные. Ты слишком хороша для простого человеколюбия.
– Доброе слово и кошке приятно. Кстати, кошек ненавижу! Я красивая? Или обаятельная? Или ты любишь рыжих?
– Ты… неактивная, – не сразу подобрал определение Валерий. – Ты на меня не обращала внимания, хотя я все время попадался тебе на глаза. Ты как-то сквозь меня смотрела. Это меня заинтересовало – на синий чулок ты не похожа.
– Спасибо, – вставила Лера.
– …и никакого кокетства. А сейчас женщины флиртуют так агрессивно, что приходится уходить в глухую оборону, иначе сметут. У меня недавно друг развелся, как узнали дамы в конторе – страшное дело! Все журналы ваши: возьми его, выбрось его, заведи другого.
– Почитываешь? – удивилась Лера.
– Да нет, обложек хватает. А ты целый день молчала, даже как меня зовут не спросила. Вообще ничего не спросила. Я сразу понял – уникальная женщина.
– Я активная, – созналась Лера. – К сожалению, ты даже не представляешь себе, какая я активная и эмансипированная, как я умею вот так взять мужчину и – ам! Но сейчас мне лень. Я в отпуске. Я отдыхаю.
– И что у тебя за работа такая, что устала мужчинами питаться? – поддержал беседу Валерий.
– Людоедом на полставки в одной солидной фирме. Не боишься?
– А надо? Я невкусный.
– Нет, ты даже очень ничего.
– Я рад, что тебе нравлюсь.
– Ты здесь по делам? – предпочла Лера сменить тему.
– У меня здесь дед живет. Я к нему приехал.
– Ты из Питера?!
– Нет, я родился в Москве и жил там до армии. И дед с бабушкой в Москве жили. Она – москвичка, он – ленинградец и все уговаривал ее переехать. Пятьдесят семь лет вместе прожили, и пятьдесят семь лет он ее уговаривал.
– И как? – искренне заинтересовалась Лера. – Уговорил?
– Нет. Бабушка умерла, и он переехал. Уже третий год здесь живет. А там бы он умер один.
– А сколько ему лет?
– Восемьдесят шесть.
– Ого!
– Он у меня молодец.
– Ты его любишь… – улыбнулась Лера.
– Он меня вырастил. Он и бабушка.
Возникла пауза, как будто Валерий ждал еще вопроса, но Лера опять предпочла не углубляться. Они еще слишком мало знакомы, чтобы выкладывать друг другу подробности своей биографии. К тому же Лера понимала, что если она проявит излишнее любопытство, то долг вежливости заставит ее рассказывать о себе, а этого ей не хотелось. И она поинтересовалась:
– Ты часто в Питере бываешь?
– Будешь смеяться, но, можно сказать, впервые. В детстве ездил с дедом. А так… работа, дела. А ты?
– Я? Последние лет десять – каждое лето. Иногда два раза в год. Здесь лучше, чем в Париже, лучше, чем в Праге. Больше я нигде не была. Считай, что тебе крупно повезло. Раз уж мы с тобой решили погулять по городу, я покажу тебе свой Питер. Согласен?
Валерий кивнул. Лера выбралась из-за столика и зачастила монотонным голосом плохого экскурсовода:
– Мы находимся на Сенной площади, архитектурный облик которой начал складываться в середине восемнадцатого века. Все три столетия здесь существовал рынок, поэтому площадь называли базарной, а также – в художественной литературе – «чревом Петербурга». Первое упоминание о ней относится к тысяча семьсот тридцатому году, когда здесь, «пожарного страха ради», вырубили редкий лес и отвели место для торговли сеном, соломой и дровами. А в тысяча семьсот пятьдесят шестом году по проекту архитекторов Растрелли и Квасцова здесь была выстроена церковь Успения Пресвятой Богородицы, или, как ее в народе называли, Сенной Спас.
Лера бы могла тараторить бесконечно, но, заметив, как изумленно смотрит на нее Валерий, достигнутым результатом вполне удовлетворилась, текст роли скомкала и понесла отсебятину:
– В общем, ее построил один купец, Савва Яковлев. Он так гордился своей церковью, что в огромный колокол дозволял звонить только тогда, когда ему этого захочется, язык колокола прикрепляли огромной цепью, вешали замок, а ключ Савва носил с собой. Представляешь?
– Откуда ты все это знаешь?
– Я же тебе говорю: каждый год сюда езжу. Сашке все рассказывала, специально книжки покупала и дома готовилась. Потом друзьям рассказывала, кто с нами ездил. На мне можно сэкономить, я денег за экскурсионное обслуживание не беру. Дальше рассказывать?
И Лера рассказала Валерию все, что знала о Сенной, потом они по Садовой вышли на Гороховую. Лера, получая искреннее удовольствие от прогулки и от того, как внимательно и заинтересованно слушает ее спутник, рассказывала ему едва ли не про каждый дом на Гороховой, увлекаясь и увлекая его. Потом они сидели в скверике у Адмиралтейства, любовались фонтаном и корабликом на шпиле, и Лера уверяла, что вон тот дуб – смотри, какой толстый! – наверняка видел Пушкина. Но Валерий смотрел не на дуб и не на кораблик, а на Леру и не мог оторваться. Потом они поужинали в первом попавшемся ресторанчике и еще нашли силы доползти до Дворцовой площади. Лера молчала, привычно завороженная почти идеальной красотой и берущей в плен гармонией этого места, и никакие пояснения были здесь не нужны.
– Мне понравился твой Питер, – серьезно сказал Валерий, прощаясь с Лерой возле дома на Лиговке, куда их лихо доставил таксист на старенькой, скрипевшей «Волге». – А завтра? Или у тебя другие планы?
