Обручимся? Влюблен без памяти - Вероника Лесневская
- Во-первых, вы прекратите отпускать пошлые шуточки в мою сторону, - невольно принимаю его правила игры и начинаю выдвигать условия.
- Зануда, - выдыхает недовольно, но при этом кивает.
- Во-вторых, не будете домогаться.
- Я пока ещё и не начинал.…
Пропускаю его реплику мимо ушей, потому что если все это, от откровенных взглядов до поцелуя, было разогревом, то мне даже представить страшно, что будет, когда он «начнет» по-настоящему.
- В-третьих…
- А ты всегда считаешь, финансистка? – перебивает, не выдержав. Нетерпеливо постукивает носком ботинка об пол, пачкая ламинат мокрым снегом. Многозначительно смотрю на его обувь, и он послушно снимает ее, оставляя на пороге.
- Кхм-кхм, спасибо, - указываю на Пашкины тапки, но он брезгливо морщится, скользит взглядом по моим босым ступням и, хмыкнув, возвращается ко мне в носках. Смущаюсь, словно мы стали неприлично ближе. - У меня привычка все перечислять по пунктам.
- Заранее согласен на каждый. Не веришь?
Достает маленький блокнот и ручку из внутреннего кармана пиджака. Делает это таким привычным жестом, будто постоянно что-то забывает и вынужден делать пометки. Исписанные корявым почерком листки только подтверждают мои мысли. Впрочем, сотрудничать с рассеянным боссом я смогу. Зато теперь ясно, зачем ему помощница. Пока решаю, соглашаться ли мне на новую должность, если предложение в силе, Высоцкий отвлекает меня очередной издевкой:
- Я все запишу – и буду перечитывать каждый вечер перед сном. Сразу после молитвы «Отче наш».
- Вы неисправимы, - шумно вздыхаю, но внутренне сдаюсь. - Подождите на кухне, я переоденусь.
- Напр-расно, - реагирует мгновенно и в своем репертуаре. - Отлично выглядишь, по-домашнему. Могу тоже раздеться, и устроим корпоратив в пижамах.
- Пункт про шуточки…
- Понял, молчу, - поднимает руки в знак капитуляции и разворачивается в сторону кухни.
Кажется, договорились. Надолго ли?
Не проходит и пяти минут, как я понимаю, что рано расслабилась…
Есть мужчины, которым верить нельзя. Ни единому обещанию! Дают слово – и тут же его забирают. Синдром бога. Арсений именно из такой непостоянной породы.
Жаль, что осознаю я это, когда полуголая опрометчиво разворачиваюсь на скрип двери. И оказываюсь лицом, а точнее, одной из самых пышных и выпирающих частей моего тела - к боссу, ворвавшемуся в комнату без стука.
Я застываю, как одна из древних статуй, прикрытых лишь фиговыми листками, а он спотыкается на пороге, едва не влетев в косяк.
Фиксируемся в своих позах, не двигаемся и даже не дышим, будто заложники «Игры в кальмара». Не моргая, смотрим друг на друга.
- Что за?.. – выпаливаем одновременно.
Я со злостью и возмущением, он… с неприличным восхищением. Хотя заглядываться у меня не на что – фигура далека от модельной. Разве что плюс-сайз, но такие девушки не пользуются популярностью у современных мужчин, особенно у таких пресыщенных жизнью, как Высоцкий. Или он извращенец? Тогда я влипла…
Благо, белье успела надеть, однако тонкое кружево не спасает от препарирующего взгляда, который просвечивает всю меня до костей, как рентген. Обрываю «сеанс шокотерапии», схватив блузку и прижав ее к груди, кое-как прикрывшись жалким клочком ткани.
Я чертовски стесняюсь своего тела. Свободная, независимая, самодостаточная, а при этом с кучей комплексов по дамской части. Даже сексом занимаюсь при выключенном свете и без особого энтузиазма, не желая лишний раз раздеваться и демонстрировать свою «кость широкую». Каждой женщине хочется соблазнять и привлекать своего мужчину, а не пугать до икоты и психологической травмы. В моем случае… все плачевно.
- Вы обещали не домогаться, - тихонько попискиваю, не узнавая собственного голоса, а самой смешно до коликов! Прав был вчера Паша: ну, зачем я такая боссу? Возомнила о себе невесть что, так ещё и работу чуть не потеряла из-за своих фантазий. Или уже?
Жду, когда Высоцкий отшутится в свойственной ему манере, и мы забудем об этом инциденте, как советовал жених, но он теряется и медлит с ответом.
Пауза затягивается, нагнетает, становится невыносимой. Почему с ним всегда так неловко?
- Твой сотовый, - заторможено поднимает руку с зажатым в ней телефоном, и я только сейчас улавливаю надоедливое жужжание. - На столе забыла, - отрывисто произносит, избегая прямого зрительного контакта. Фокусируется не на тех глазах. - Кто-то звонит, - с трудом заканчивает мысль, тяжело сглотнув.
- Оставьте на тумбочке и уходите, - произношу как можно спокойнее, однако он никак не реагирует. Стоит на месте, не шелохнувшись, и бесстыдно изучает меня. - Арсений Геннадьевич, хватит на меня пялиться. Это неприлично.
Заторможено моргает, медленно поднимает взгляд к моему лицу, по пути обласкав все тело, и будто приходит в себя. Ведет себя очень странно, словно я его клаустрофобия. Усилием воли растягивает губы в неестественной ухмылке. На себя не похож!
- Не даешь приобщиться к прекрасному, - пытается ерничать, но получается ненатурально. - Я, может, созерцаю произведение искусства. Исключительно в эстетических целях.
Красиво поет. Жаль, что издевается.
То есть нет... Наоборот, не жаль... Мне же не нужны его знаки внимания?
Да что со мной?!
- Выйдите немедленно! – приказываю отчаянно, наконец-то приводя замершего шефа в чувство.
Дернувшись, как от оплеухи, он молча скрывается за дверью, а я на эмоциях бросаю подушку с дивана ему вслед. Хорошо, что этого уже никто не видит.
Быстро переодевшись, я на скорую руку привожу себя в порядок – и нехотя крадусь на кухню. Сбежать бы… но квартира моя, а больше мне некуда идти. Приходится опять смотреть своему позору в лицо и надеяться, что босс не будет при нашем общении видеть перед собой полуобнаженную пышку. Все эти бесконечные хлебобулочные изделия, которыми он меня называет, теперь вызывают ужасные ассоциации.
- Понял, готов встретиться после обеда, - доносится до меня на удивление строгий голос Высоцкого. – Нет, сейчас я очень занят.
Судя по грохоту, телефон отлетает на стол. Любопытство берет верх – и я заглядываю на кухню. Кажется, я схожу с ума, потому что вижу сосредоточенного, серьёзного босса. Кто этот суровый мужчина и куда делся балагур Арсений? Он делает глоток остывшего кофе из бумажного стаканчика, что принес с собой, кривится от его ненатурального вкуса и склоняется над бумагами, разложенными на столе. Чуть поодаль стоит коробка с нетронутыми пончиками, а на стуле рядом – открытый портфель.
- Порой мне кажется, что у вас есть брат-близнец и вы меняетесь местами время от времени, - не замечаю, как говорю это вслух.
- М? –
