Второе дыхание (СИ) - Дора Шабанн
— Не прощу. Твоя работа всегда была очень важна, и я с пониманием к этому относилась, — беру паузу, унять рвущиеся нецензурные слова и истеричные вопли.
— Да, она важна именно сейчас, и ты это знаешь! Я не могу бросить этот тендер, — начинает увещевать муж.
Возможно, в прошлом году я бы, как всегда, повелась, прогнулась, отправила бы на море детей с бабушкой и дедушкой. Плакала бы ночами в душе, ждала бы осени. Но, к чёрту! Я пять лет на море не была!
— Хорошо, раз такая важность и срочность, тогда сейчас летим мы с девочками, а вместо тебя позовём маму. Осенью с младшими слетаешь со своей мамой. Меня в октябре не отпустят, а у Веры соревнования и четвертной концерт. Извини, что отвлекла, — сбросить звонок, выключить телефон, потому что злость снова накатывает, а трубку хочется разбить об пол и ещё и потоптаться сверху.
Ору.
Хорошо, что кабинет отдельный.
Топаю ногами, впечатывая балетками в пол свою ярость, боль и неоправданные ожидания.
Хорошо, что кабинет на первом этаже, между складами и туалетом, а подвала нет.
Вдох-выдох. Вдох-выдох. Воды холодной глотнуть из бутылки, теперь чаю горячего из чайника.
Хорошо. Хорошо. Всё хорошо.
Вытираю, всё ж таки, пролившиеся слёзы, отправляю подтверждение отпуска в бухгалтерию, набираю мамин номер:
— Здравствуйте, мамо! У меня к тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться…
Боже, благослови родителей-пенсионеров!
23. Артем. Июль. Санкт-Петербург
Неожиданно, но «борзая молодёжь» из «Нового Дома» прилетает в Питер по делам и даже находит время заскочить в офис, чтобы подписать их варианты планировки коттеджей. И выпить после этого за ужином в ближайшем ресторанчике на набережной не отказывается.
Кухня приличная, барное меню выше всяких похвал, вид из окон, по мнению Олега, — «вообще отвал башки». Ребята, без надзора старшего поколения соучредителей, оказываются вполне ничего. Шутят про своё образование: «восемь классов, а девятый — коридор». Рассказывают, что у них до сих пор местами откровенный беспредел, такой, середины прошлого века: «закон — тайга, прокурор медведь, протокол под ёлкой пожевали волки». Планируют оставшиеся пару дней «в Питере — пить!», а потом на капельницы и домой, ибо там суровые старшие коллеги будут встречать у трапа с алкотестером.
Устойчивый вместительный Артёмовский «Тахо» оценили сплошь в восхищённых междометиях. После повествования о семейном положении и составе семьи, в ответ на вопрос: «На фига тебе, доцент, такая колымага?», долго жали руку, хлопали по плечу, смеялись: «Если не сподобимся жениться, пока подрастут твои дочки — считай, что двух пристроил!».
Вздрогнул, хотя ни дождя, ни ветра не было.
Упаси, Боже, от таких родственников! И сразу местные эльфы с орками показались до боли родными и вполне подходящими.
Вызвал ребятам вип — такси и отправил гулять на Стрелку: и красиво, и выпить есть где, а сам покатил домой. Не было ни сил, ни настроения работать.
В опустевшем доме царили чистота и тишина.
За неделю, что семья была на море, он сюда приезжал только поспать и переодеться, а Уля перед отъездом вымыла дом сверху донизу. Так всё и стоит. Даже пыли не видно.
Пусто. Тоскливо. Странно.
Что, если это его будущее? Бюро, проекты, тендеры, чистый, тихий и пустой дом?
Нет, надо спать, а то всякая х*ня в голову лезет.
24. Ульяна. Июль. Море
О, море — море… как же ты прекрасно! Одним своим существованием в моей жизни.
Для задолбавшейся многодетной матери это так много: просто лежать на пляже под зонтиком, слушать шелест волн сквозь вопли детей (прекрасно выделяя голоса своих драконо-принцесс), вдыхать, высунутым из-под широких полей шляпы, носом острый солёный морской воздух, задумчиво, в такт бумкающей в одном наушнике музыке, слегка шевелить ногой в горячем песке, ощущать всем телом порывы обжигающего пустынного ветра.
А потом встать, потянуться, поправить окончательно сползшую на лицо шляпу, пересчитать детей, сгонять весь этот балаган в бар за водой и соками, прихватить усталой бабушке местного рома с колой, а самой сбежать в объятья ласковых пенных красавиц — волн. Немного поплыть, чуть-чуть полежать, покачиваясь на поверхности упитанной звёздочкой, потом лениво грести к берегу и тихо смеяться в глубине души, когда откатывающиеся назад волны утаскивают тебя за собой.
Как же это волшебно всё: зной ежедневно палящего солнца; то шёпот, то рокот прибоя; отпускное безвременье. Всё прекрасно.
Всё, за исключением вечерних посиделок в лаунж-зоне с мамой, пока девчонки отплясывают на мини-диско. И вина в баре приличные, и диваны мягкие, и обстановка умиротворяющая, а, всё равно, тяжко они даются, эти вечера.
Мама, она же «про поговорить». Пока, в начале отпуска, обсуждали школьные и спортивные дела старших, садовую жизнь младшей, рабочие успехи и трудности — было нормально. Даже несколько интересных мыслей на следующий учебный год появились. Потом быстренько проскочили по делам и жизни ближайших родственников: про папу было сказано три предложения, брату и сестре посвятили по вечеру каждому, а потом настал трындец, ибо беседы дошли до наших с мужем отношений.
Спасибо терапии, без особого ущерба для нервов, удалось в целом обрисовать ситуацию, не углубляясь в детали. Вроде даже успокоить мамину тревожность получилось. Мне было тяжело осторожно и аккуратно лавировать в бурном море семейных связей, причин и следствий, а некоторые матушкины «вбросы» иногда сбивали, как бумерангом по темечку: вроде собралась и ответила, но потом пол ночи крутишь в голове — «а так ли это?», «а к чему на самом деле это было?», «вот зачем я про это сказала?», а бумеранг этот на следующий вечер снова к тебе прилетает. И опять по темечку. Больно и обидно.
— Ты вот совсем не волнуешься, когда он по командировкам этим постоянным мотается? — мама расправляет салфетку на столике и водружает в её центр свой бокал.
— Ну, за перелёты иногда переживаю, когда он в дыру какую-нибудь летит, где с погодой не ахти. Знаю, что плохо в отелях спит и ест, как попало, когда работой завален. А что? — в голове ещё бродят отголоски ежевечерней беседы с мужем, так что, сразу въехать в суть маминого вопроса не получается.
— Я, вообще-то, про другое. Не думаешь, что он там себе кого помоложе да похозяйственнее найдёт?
— Ты ещё скажи: без обременения в виде детей и кучи проблемных родственников, да, мам? — вот знала же, что не будет покоя сегодня.
И ветер переменился, и волны высокие, и дети плохо спали, и вот теперь это.
Мама хмыкает:
— Первое
