Второе дыхание (СИ) - Дора Шабанн
— Эвона как, — оживился МихМих, — жена, стало быть, твоего возраста, а не как нынче по моде — юная дочка вашего главного?
И Пётр Савельевич как-то приободрился:
— Это сколько ж ты женат-то уже? Лет пятнадцать? А дети?
— Женаты мы двадцать лет, вот, в феврале отмечали. Три дочери: Вере двенадцать, Надюше восемь, а Любочке пять, — всеми этими фактами Артём заслуженно гордился и всегда с удовольствием обсуждал достижения дочерей с заинтересованными слушателями. — У нас другая проблема, как видите: где бы приличных женихов со временем подыскать? Мои не так чтобы сильно «принцессы», но такое дело на самотёк пускать как-то боязно. Жена, вообще, при упоминании зятьёв в перспективе, гневаться начинает, потому как нынче, «в столицах» с нормальными парнями стало сложно, всё сплошь воздушные эльфы либо такие укурки, то есть орки, что на порог пускать страшно.
Хотя пожаловался, вроде как, в шутку, но выразил свои тайные страхи. Мужики с пониманием закивали.
— Да, с «у вас товар, у нас купец» сейчас трудно стало, — поддержал МихМих, женивший сына десять лет назад, а дочь и того раньше была пристроена «взамуж» в хорошую московскую семью и уже два раза порадовала внуками.
Машина тем временем взобралась на крутую горку и остановилась у межевого знака. Захлопали двери, компаньоны, и Артём с ними, выбрались из недр кожаного салона и разошлись по округе, оглядываясь и разминаясь после долгой дороги.
Потом перекурили и вытащили ватман с планировкой территории. Повертели, сориентировались на местности и началось: оттуда газ потянем, гляди! А здесь надо скважину и водоподготовку. Вон, там пусть второй въезд будет, с охраной, конечно! И ворота, а не этот тощий шлагбаум. А это, что за хреновина нарисована тут?
Только успевай пояснять по чертежам и вносить дополнения.
Непонятно, куда девались два часа. Даже сумерки и холодный ветер не отвлекли. Ударно проработали все основные моменты, да и согласовали почти всё необходимое. Теперь дело за оставшимися тремя Основателями, но, так как проект на местность лёг хорошо, то Артём даже в городе с ними готов обсудить их пожелания и дать необходимые комментарии.
Успешное начало внушало оптимизм, но жизнь прекрасна своей непредсказуемостью и внезапными сюрпризами. В этот раз неприятными.
Несмотря на предварительные договорённости, относительно времени командировки, со всем правлением «Нового Дома», больше никого из них застать в городе не удалось. Со стороны молодёжи Артём подозревал саботаж, Александр Аркадьевич же, в очередной раз подтвердил, что он очень мутный товарищ. Конкретных сроков прибытия ни один назвать не мог, так что окончательное согласование откладывалось. А так как проект этот был в работе у Артёма не единственный, то, переночевав у гостеприимного Петра (с которым они перешли на «ты» ругаясь над чертежами и планом), отбыл недовольный заезжий архитектор в свой дождливый град имени тёзки Савельича на следующее утро удручённым.
20. Ульяна. Июль. Санкт-Петербург
Советская социальная мораль, в которой меня растили бабушка, заслуженный деятель науки и образования, и мать, на закате своей карьеры — глава финансового департамента крупной международной корпорации, резко отрицательно относилась к такому широко нынче распространённому понятию, как развод.
«Брак — он один раз и на всю жизнь», — утверждала бабушка, терпеливо готовя два первых — вторых, сложносочинённую выпечку и экзотический чай ежедневно. Покойная ныне, Анна Андреевна намывала полы в огромной квартире три раза в неделю, каждый день протирала пыль, а в шесть утра, к самому открытию базара, всегда бежала за свежими овощами и парным мясом. И больше пятидесяти лет она терпеливо сносила все дедовы выбрыки, его резко-деспотичный характер и ревностные задвиги.
Матушка, бабушкина младшая дочь, вторила ей: вышла замуж — терпи! Детям нужна полная семья! Женщина должна быть замужем, иначе, при любом карьерном успехе, всё равно она дура и полная неудачница. Да и что люди скажут?
Я понимаю, она сама терпела, страдала. Вместе с ней страдали мы с сестрой, братом и собакой. Наша модель семьи вышла кособокой, шаткой и покорёженной, но она была устойчива на трёх китах: брак — обязателен для успешного и состоявшегося человека; размножиться (только в законном браке) — цель жизни для женщины, для мужчины — желательно (внуков много не бывает); разводу — нет.
С одной стороны, мне было жить в этих рамках достаточно просто, ибо я в них выросла, с другой, как человек с высшим техническим образованием и активно-развиваемым критическим мышлением, надрессирована была Универом «подвергать всё сомнению». Однажды, годам к сорока, время подвергнуться сомнению пришло и для семейных догм. И вот тут-то меня и закоротило.
Я же видела своих несчастных в браке родителей, атмосфера в доме которых иногда бывала столь жёсткой, что брат свалил в свободное плавание на первом курсе института в какую-то съёмную конуру в адских дебенях; я, как хорошая и правильная девочка, — сразу после защиты диплома выскочила замуж, так сказать «перетащила ёлки с одного базара на другой», а наша младшая, Поля, настолько впечатлилась семейной жизнью в отчем доме после того, как мы с Семёном выпорхнули из гнезда, что, похоже, замуж не пойдёт вообще никогда.
Собака, кстати, сдохла.
Но, тем не менее жуткая паника и страх, что накатывали на меня при одной только мысли о разводе с дорогим супругом, никуда не делись. Да, по большому счёту, когда я выходила замуж, то огласила будущему мужу три важные для меня вещи: главное, что я жду от него — обеспечение безопасности и материальной независимости от любых родителей, измены в нашем браке неприемлемы, у нас будет трое детей. И всё.
Вот! Сейчас я понимаю, что про любовь до гроба не было сказано ни полслова.
Да, у меня всё запрошенное есть на протяжении всех двадцати лет брака: муж работал на двух работах, ночами чертил левые проекты, дом, машины и квартиры детям — финансово полностью его заслуга, чтобы когда бы со мной ни случилось — один звонок ему, и всё решено. И, таки да, детей у нас в итоге всё же трое.
А чего я тогда тут страдаю и с претензиями?
Муж, спасибо ему огромное, никогда ни намёка о походе налево не давал. Он же регулярно (после десятого моего вопроса) повторял, что мы с детьми для него — самое важное и всё у нас хорошо.
А я? Мне же неуютно? Я же при этом, практически, чесаться начинаю на нервной почве. Так почему?
А потому что непостижимая женская душа, выполнив вдолбленные с детства установки, как то: обязательное
