Брат лучшей подруги. Люблю и ненавижу - Эльвира Владимировна Смелик
В общем я так и сделала: придя из школы, переоделась, перекусила побыстрее и вернулась к их дому, устроилась на детской площадке, с того краю, который располагался ближе к дороге, ведущей от остановки. Сначала посидела на скамейке, потом на горке, потом ещё покачалась на качелях, потом походила немного туда-сюда, потому что слегка задубела.
Как назло, погода была так себе — хоть и солнечно, но из-за ветра холодно. И в этот раз я Славу не дождалась, потому что замёрзла и не выдержала дольше. Хотя, скорее всего, он раньше прошёл и давно уже находился дома, а я тут торчала зря. Зато на следующий день всё получилось. Мне даже сидеть долго не пришлось, наверное, не больше, чем полчаса.
Глава 10
Едва заметив Славу, я моментально подскочила с качели, бросилась к нему.
— Слав!
Он резко остановился, нахмурился, произнёс мне навстречу:
— Опять ты?
Я застыла. Не знаю, почему, но у меня возникло ощущение, будто я совершила что-то отвратительное. Например, ударила кого-то слабого или действительно украла, не тогда в магазине, а сейчас. Мне стало не по себе, слова застряли в горле.
— Да сколько можно? — сузив глаза, сердито выдохнул Слава. — Достала уже. Я из-за тебя спокойно домой прийти не могу. Вдруг ты там караулишь. Почему до тебя никак не дойдёт? Вроде же я понятно объяснил. — Каждая новая фраза звучала напористей и громче, брошенным камнем ударяла в меня, оглушала. — Ну не сдалась ты мне, Ксюшенька. Нахрен не сдалась. Не будет у нас ничего. Не выдумывай. С какого фига ты вообще это взяла?
— А как же… — пытаясь защититься, растерянно пробормотала я, но Слава перебил:
— Только вот не надо опять! «Ты же меня сам поцеловал», — проговорил мерзким гнусавым голосом. — Я же ясно сказал, что прикололся. Откуда я знал, что ты, как больная, вечно вспоминать будешь. Тоже мне, событие. Да ничего это не значит. Совсем ничего. Понимаешь? Некоторые даже спят просто так. Просто потому, что секса захотелось. Всё равно с кем. И на кой ты мне сдалась, малолетка? Сопли подтирать? Гулять, за ручку держаться? А в девять домой, чтобы мамочка с папочкой не наругали. — Он пренебрежительно скривил угол рта, потом добавил: — У меня, между прочим, девушка есть. Взрослая, а не такая вот. И ты… ты только всё портишь.
— Хватит! — не выдержала я. — Заткнись уже! — Стиснула кулаки, зажмурилась, замотала головой. — Я больше не могу!
— Я тоже, — чётко с расстановкой высказал он.
Зачем? Зачем он так со мной? На самом деле я же ничего плохого не делала. Я же просто его любила. А теперь… теперь…
Внезапно я ощутила, очень ясно ощутила, что чувство, последнее время жившее во мне, резко изменилось — до неузнаваемости, до противоположного. Раньше оно было светлым и лёгким, а тут стало тёмным и злым. Я крепко сжала дрожащие губы, шмыгнула носом, посмотрела на него.
— Я тебя ненавижу.
— Отлично, — холодно вывел Слава. — Это как раз то, что надо.
Мне захотелось его ударить. Пусть бы он тоже почувствовал, что чувствовала сейчас я — как это унизительно и больно.
Почему сейчас он не разворачивался и не уходил, как делал обычно? Почему стоял и смотрел? Упивался моим жалким видом?
Наверное, я бы его точно ударила, если бы представляла, как. Но не стала. Я сама развернулась и ушла. Шагала и шагала, не думая, зачем и куда, не глядя по сторонам, просто всё дальше и дальше. От него, от дома.
Я не собиралась возвращаться домой. Мама, увидев меня, обязательно поймёт — со мной что-то не так, и не отвяжется, пока не выяснит, что. А я не желаю обсуждать с ней такое. Я вообще не желаю ни с кем это обсуждать. Не нужны мне ни сочувствие, ни советы, и уж тем более поучения. Мне вообще больше ничего не нужно.
В одном из дворов на детской площадке я наткнулась на маленький домик типа избушки на курьих ножках. Идти мне надоело, и я забралась в него, устроилась на скамейке. Внутри было темно и тесно — в самый раз.
Слёзы давно текли по щекам, но я не обращала на них внимание, сидела и думала.
Как же я его ненавижу! И себя тоже ненавижу. За то, что была такой дурой. За то, что любила. А, оказалось, это только напрягало и бесило. Оказалось, это никому не сдалось. И как же больно, нестерпимо больно это осознавать.
Мысли, словно заевшая на повторе запись, ходили по кругу, кажется, я проговаривала их вслух и тихонько поскуливала. Я не помнила точно. И сколько времени прошло, не представляла. Наверное, много. Потому что я закоченела, пальцы на руках стали холодными как лёд, скрючились, ноги затекли. И я поняла, что, если посижу ещё немножко, скорее всего, так больше и не смогу встать, останусь здесь навсегда.
С одной стороны, мне этого даже хотелось, а с другой, стало страшно, нестерпимо потянуло домой, в тепло, и я всё-таки выбралась из избушки, поплелась в обратную сторону.
Не так уж далеко меня и унесло, и я хорошо знала окрестности. Я не заблудилась, просто идти было тяжело. Почему-то. А дома я сразу отправилась в ванную, набрала горячей воды, надеясь быстрее согреться. Но ничуть не согрелась, только сильнее замёрзла. Меня даже начало трясти.
— Ксюш, что с тобой? — спросила мама.
— Ничего. Просто устала. Полежу немного.
— Конечно, полежи. Кушать не хочешь?
— Нет.
Я правда ничего не хотела, только согреться, избавиться от утомительной дрожи, опять по-нормальному ощутить своё тело.
Оказавшись в комнате, я натянула спортивные штаны и свитер, забралась в кровать, закуталась в одеяло. Сначала и это не помогало, но потом, ничего,
