Мое роковое влечение (СИ) - Хелен Кир
— Где Кир? — отшатываюсь от занавески.
Макс сжимает кулаки и неотрывно смотрит. Я же от этого напора спасение нахожу, судорожно вцепившись в спинку стула. Мириады эмоций накрывают нас безумным шквалом. Смотрим друг на друга не отрываясь. Макс делает маленький шаг на встречу, но при этом порыв такой сильный, что меня сметает к стене. Он тут же замирает.
Вижу, как в оттопыренных карманах куртки, сжимаются кулаки. Леденеет взгляд настолько, что еще немного и снежинки рассыплются. Он устало облокачивается и растирает лицо.
— Ник, — хриплый просящий шепот бьет под колени.
В трех буквах имени различаю сильнейший посыл. В эту страшную минуту яснее всего понимаю, что я ему небезразлична. Гибну также, потому что Макс для меня много значит теперь. Сколько угодно можно отпираться и закрываться, но бесполезно. Назад не вернуть. Да, я очень дорожу Максом Тайпановым. Но…
— Тебе нужно успокоится и принять решение, — еще один шаг ко мне. — В мою пользу, Ник. Ты слышишь? Его возвращение ничего не меняет, — взгляд настолько жесткий, что теряюсь. — Ты моя, Ника.
— Подожди, Макс, — останавливаю его. — Нужно все выяснить для начала. Я… Ты мне небезразличен. Как это можно не признать? — взмахиваю в отчаянье руками. — Но с Киром тоже непросто. Я хочу знать, где он был. Хочу знать, что с ним случилось. И почему…
Она не остановится. Будет докапываться до истины. Нужна ли эта правда ей? М? Но она имеет право знать. Конечно, имеет. Только вопрос в том, какие после выводы сделает.
Кир… Что он скажет… Хуево. Может вообще не в мою пользу вылететь.
Неведомо откуда возникает ощущение, которое раздирает надвое. Я как будто в прошлое возвращаюсь и стою один на один со своими страхами. Голод, тоска, одиночество. Почва размывается под ногами, уплывает и растворяется огромным трудом добытая твердь.
Не моргая, смотрю на нее. Не оторваться теперь. Не любить ее невозможно. Неотвратимо тянет вглубь. Все поры ей насыщены и пронизаны. Она яд мой. Она неотъемлемая часть. Нас нельзя разорвать теперь. Никому не под силу. Вашу мать! Вашу мать…
Забываю все навыки. Стирает из памяти, как может сквозь узкие щели просачивается. Мозг блокирует, что могу быть невидимым и неслышимым. Вся неуязвимость проваливается в небытие, в пыль рассыпается.
С видимым усилием отклеиваюсь от поверхности и наступаю на Нику. Словно крепость беру. Чем ближе, тем стремительнее захватываю. Безвольное тело поддается и максимально силой напитывается. Ступор снят.
Припираю Нику к стене, нависаю над ней защитной тенью. Она вытягивает руки вдоль тела и лицо немного вбок поворачивает. Тоненькая, хрупкая, измученная. Мне так хочется взять ее на руки. Укрыть собой и качать ее, как ребенка. Утешить, сказать, что все будет хорошо. Я так хочу заботиться о ней. Эти чуждые чувства прочно заняли свою позицию после возвращения из командировки. Переосмыслено было много. Я не могу без нее.
— Будь со мной, Ник, — ласкаю губами ее щеку. — Не делай скоропалительных выводов. Я лучше него. Он не достоин быть рядом. Другого не скажу. Выходи за меня. Сегодня. Сейчас. Хочешь?
Блядь…
Сам не ожидал, что такое скажу. Но не жалею. Нисколько. Ради нее всю жизнь переосмыслю. Но мне все равно, что как слабый бульбенка (прим. Автора — свободное производное фамилии Андрия Бульбы (Бульбенки)) предаю все, что лелеял все эти годы.
Война манила всю жизнь. Именно в ней искал азарта, бешенства и авантюризма и денег, но всему приходит конец. Всему свое время. Пора прыгать на новые рубежи. Мне уже не двадцать пять, когда думаешь, что жизнь впереди и можно бездумно тратить время.
— Не могу.
Короткое слово бьет в позвоночник. Чувствую, как от поясницы продираются ломающиеся лучи холода. Когда лед доходит до головы поражает ядерная вспышка. Меня замыкает.
— Почему?
— Я не могу объяснить.
— Попытайся, — все хочу в ее глазах найти ответный отклик.
Ну хоть что-то она должна спроецировать. Ведь не просто так ждала меня. И дело тут не в сексе. Знаю это. Я много видел, чтобы делать такие выводы. Не ошибаюсь, уверен в этом. Антураж встреч давно в прошлом. Осталась голая правда нашего личного. Наша близость неизбежна. Это больше, чем плотское влечение. Больше.
— Я должна услышать версию Кира, — наконец, говорит правду. — Хочу понять почему он так поступил со мной.
— Зачем? — неоправданно громко повышаю голос. Ее желание убивает меня. Не справившись, бью кулаком в стену. Ника жалобно сжимается и закрывается руками. Идиот. — Прости. Не хотел пугать.
— Но ты пугаешь, — вдруг кричит и пытается вывернуться.
Удерживаю. Схватываю двумя руками, прижимаю к себе плотно. Давлю на затылок, зарываясь пятерней в рассыпанные волосы. Целую в макушку. Затягиваю запах, не могу справиться с желанием все время ее трогать. Внутри война разгорается. Рвутся снаряды, весь запас детонирует и взлетает одновременно. Вся моя ебаная разрушающая нас любовь выплескивается, рвется в воздух.
— Не уходи от меня, — заглядываю ей в глаза. Она смотрит с болью. Я же с кровью от себя отрываю. Не выдержав, прижимаюсь к лбу и почти касаюсь губами. — Я люблю тебя, Ника. Люблю, что просто пиздец. Больше никто не сможет так. Что ты хочешь? Я сделаю. Скажи мне. Одно только слово. Что угодно, только скажи. Убью ради тебя… Блядь… Я на колени готов встать…
Сука…
Переоценка ценностей меняется даже сейчас. Меня никто никогда не мог продавить. Месяцы на голодном пайке, без связи, почти без сна не оказывали такого пробивного разрыва, как сейчас. Даже получасовой сон в сутки не делал меня таким слабым. А теперь я в мясо.
— Макс, — обнимает крепко в ответ. — Посмотри на меня, — впиваюсь пристально. Я хочу увидеть этот ебучий шифр в ее глазах. Разгадать кодировку. Понять, что чувствует. Есть ли у меня возможность дальше. — Ты мне очень дорог.
Отворачиваюсь и усмехаюсь. Пытаюсь унять колотящуюся горечь, приправленную разочарованием. Дальше стоит ожидать только ересь об «останемся друзьями». В грудине треск стоит. Только потом догоняю, что телефон на вибро разрывается. Не отходя от Ники, принимаю звонок. На экран не смотрю. Если Кир, то сразу на хуй пошлю.
— Тайпанов, — раздается голос шефа. — Отпуск отменяется. На базу срочно. Замес с бармалеями. Твоя группа первая. Бери билет и бегом.
— Есть, — отбиваю звонок.
Волна приторной дрожи тащит по лицу. Нервы выкручивает. Они горят и плавятся. Она все слышала. Я же не думал, что Лысый вырвет так скоро.
— Ты уезжаешь? — с едва контролируемой дрожью в голосе спрашивает. — Макс, ты… Нет-нет-нет! Ты только приехал. Ты же только приехал! Почему? Скажи, что не сможешь. Ну скажи
