Долго и счастливо? (СИ) - Котов
========== Часть 11 ==========
При взгляде на «Комнату удивительных чудес» может возникнуть только одна ассоциация: цирковой манеж, где лифт выгружает нас в самой вышине бельэтажа. Не знаю, продавались ли билеты заранее, но зрительный зал под завязку набит умпа-лумпами, все как один при параде, в черных фраках и кипельно-белых, наглухо застегнутых манишках. Взобравшись на деревянные откидные сиденья, они с поражающей синхронностью и той расторопностью, которую только позволяют им тесные костюмы, совершают несуразные движения, извиваясь со змееподобной ловкостью и вскидывая вверх ноги в лакированных туфлях, не забывая при этом подпевать высокими электронными голосами строчкам из незамысловатого куплета, который я пропускаю мимо ушей, сраженная увиденным на арене. Там, в самом центре, стоит вытянутый ящик на длинных ножках на колесиках, с которым ассоциация у меня уже более двусмысленная: гроб, несмотря на претенциозную обивку блестящей зеленой фольгой. Почти сразу я замечаю маленькую седую голову, торчащую сбоку из круглого отверстия в ящике, и изрядно поношенные кроссовки с незавязанными шнурками, высунувшиеся с противоположной стороны, и это перекраивает мой ассоциативный ряд. А тут еще и умпа-лумпы вторят моей догадке:
…Решение приходит нам,
Распилим Чарли пополам.
Чтоб ей теперь везде успеть:
Всем нагрубить, все подсмотреть….
— Я знаю такой фокус, — на одном дыхании выпаливаю я, опасно перегнувшись вниз с верхнего яруса.
— Да, это похоже на фокус с распиливанием женщины, — кивнув, говорит мальчик в очках — он же дедушка Джо.
— Фокусы! Очаровательно! Умпа-лумпы еще не показывали фокусов! — восторженно улыбается Вонка, подкинув трость и перехватив ее другой рукой.
Тем временем двое умпа-лумпов с жутким сценическим гримом а-ля клоун Пого и накладными носами выходят к барьеру, волоча за собой странный агрегат и продолговатый предмет в черном футляре. Расстегнув последний, они под бурные овации зала демонстрируют ножовочную пилу, огромную, как акульи челюсти, и принимаются деловито затачивать ее на принесенной машинке. Красочным фейверком во все стороны разлетаются оранжевые брызги.
Меня прошибает холодный пот, я в ужасе зажимаю рот, борясь с волной подступившей тошноты. Язык будто в песок превратился, я едва выдавливаю из себя несколько слов:
— Это… это…надо прекратить. Сейчас же.
Меня удивляет, что никто из Бакетов не разделяет моей реакции: все словно остолбенели, один лишь Вонка в ответ капризно надувает губы:
— Элли, какая же ты зануда! Фокусы — это так здорово!
— Это будет не фокус! — позабыв о всяческой деликатности, я хватаю его за локоть. — Ты что не видишь, они же реально собираются ее распилить!
Вонка раздраженно дергает рукой:
— Ты говоришь вздор.
— Нет, вовсе нет, — я умоляюще оглядываюсь на Бакетов. — Для этого фокуса нужен второй человек. Это его ноги должны быть с противоположной стороны. А здесь Шарлотта с обеих сторон! О Боже, они распилят ее, они ее распилят…
— Элизабет, — утешающе шепчет бабушка Джозефина. — Не волнуйтесь, ничего плохого не случится. Никто никого не распилит. Вилли этого не допустит.
— Это просто такой фокус, — поддерживает ее дедушка Джо, впрочем, его голос звучит не так уверенно.
— А если даже и распилят, — триумфально улыбаясь, добавляет Вонка, — То мы отведем ее в потакатель патоки. Там ее быстренько склеят.
— Потакатель патоки, — упавшим голосом повторяю я.
— Да-да, Элли. Чтобы патока получилась достаточно липкой, ей нужно постоянно во всем потакать. Даже дети знают это.
Мне становится совсем дурно, на миг я закрываю глаза, чувствуя, что вот-вот потеряю сознание.
— Останови это, пожалуйста, — умоляюще говорю я, вновь схватив Вонку за локоть и требовательно сжав его, чтобы показать серьезность своих намерений. — Пожалуйста, прошу тебя, пожалуйста. Пожалуйста.
— Не надо хныкать, Элизабет, это дурной тон, — закатывает глаза Вонка. — Я не могу их остановить: они обидятся. Да и зачем? Им так хочется нас порадовать.
— Ну, пожалуйста! Ради меня.
Его лоб прорезает морщинка, но он не отвечает: то ли не знает, как противостоять жесткому аргументу, то ли не считает его за аргумент вовсе.
— Мистер Вонка вас не обманет, миссис Вонка, — улыбается Чарли. — Поверьте ему. С девочкой ничего не случится.
— Действительно, что это за чувства такие, когда нет доверия, — бормочет себе под нос дедушка Джордж.
Одолеваемая страхами и опасениями, сомнениями, граничащими с животным ужасом, я перевожу взгляд на Вонку. Тот, невинно улыбаясь, качает головой в такт непрекращающейся песенке умпа-лумпов, но в его выражении лица, таком пасторально-идиллическом, по-детски счастливом в неведении, мне чудится хорошо контролируемая злоба, ищущая выход, а в глазах — огоньки кровожадного блеска, и вот — само лицо его кажется мне наспех надетой маской, через которую просвечивает жестокая расчетливость и решимость в стремлении довести до конца свои идеи. Озноб проходит по моей коже. В неверном свете софитов, заливающем арену, он кажется дьяволом, затаившим ухмылку, пребывающим в нетерпении, ожидая триумфа своего величия.
Могу ли я действительно ему доверять? Я любила его, не задаваясь этим вопросом, сетуя на то, что магнат не доверяет мне, пока внезапно не осознала, что и мои чувства к нему не так однозначны, как казалось вначале. Знаю ли я Вонку достаточно хорошо, чтобы довериться? И как далеко может простираться слепая вера, к каким пустотам она выведет меня, маня за собой, пока я буду упираться, искривляя рот в безмолвном крике? Как конец циркуля, мысль ходит по окружности, и я понимаю, что мое решение или приблизит меня к Вонке, или отдалит от него. Сейчас я могу заслужить его одобрение, могу сократить пропасть между нами вдвое, но какой ценой? Я подставлю под удар безопасность девочки, которую сама привела сюда. И тут я понимаю, что, на самом деле, выбирать мне не из чего, и в один момент решение принято.
Спотыкаясь на ровном месте, я сбегаю вниз по ступенькам:
— Остановитесь!
Разумеется, умпа-лумпы делают вид, что не замечают меня.
— Я — Элизабет Вонка и я приказываю вам остановиться! — сжав пальцы в кулаки, в пароксизме бешенства восклицаю я, адресуя эту волну гнева в сторону двух клоунов-зачинщиков, покончивших с пилой и пальцами поочередно проверяющих остроту лезвия. Но мой голос тонет во всеобщем гвалте, как шепот прихожанки во время хорала. — Стоп! Приказываю! Или… или будете уволены!
Кое-кто из маленьких человечков начинает покатываться со смеху. Больше никакого воздействия мои слова не имеют.
Как птица коршун, я налетаю на Вонку и, яростно сомкнув пальцы на лацканах его сюртука, с силой встряхиваю его, отчего голова магната мотается из стороны в сторону, как на пружинках, — он едва не теряет цилиндр — а взгляд становится до того обескураженным, что я
