В чужом отражении (СИ) - Лошкарева Виктория Витальевна

Десять минут передышки, глубокое дыхание, чтобы восстановить настрой – и я принялась собираться, стараясь подобрать одежду как можно менее неприметную. Я ненавидела себя за нервную дрожь в руках. Ну в самом деле, Соболев сейчас вообще вон занят личным счастьем – и ему не до меня… Тут я запнулась, понимая, что уже вру сама себе: Соболев мог развлекаться со всеми доступными девицами города, но правила в отношении меня оставались прежними. И к сожалению, я знала, чем мне может грозить, если его охрана меня поймает…

Но я всё равно собралась, всё равно поехала в салон, где работала Нина, всё равно (договорившись с девочками вернуться через полтора часа), осторожно вышла через черный вход с другой стороны здания – там, где не было парковки.

А дальше никаких шпионских игр, никаких погонь за героиней – простое скучное такси, которое я поймала почти сразу. Такси довезло меня прямо до Анькиного дома, и мне оставалось все лишь отпереть магнитным ключом железную дверь парадной, подняться на этаж и открыть уже дверь её квартиры.

Если честно, я ожидала там найти что-то страшное.

А там был порядок.

Ну… почти порядок. Зная мою сестру, полного порядка ожидать от неё было бесполезно, но тот беспорядок, который имелся в квартире, был естественным и … мирным что ли. Анька, явно покидала квартиру не в спешке и никто в её квартиру уж точно не вламывался.

Я прошла на кухню, заглянула в ванную, туалет… Всё было как всегда.

Одна странность меня удивила: все чашки помыты и убраны в шкаф, а в холодильнике сплошь пустые полки. Аня не особенно увлекалась готовкой, но пустого холодильника у неё никогда не было. Или всё давно поменялось, а я и не заметила?

Я прошла в комнату, заметив на стене большую фотографию – мы вдвоем, позировавшие в этой самой комнате.

Я посмотрела на фотопортрет, и меня бросило в шок.

Она что, с ума сошла? Зачем она это напечатала – даже ещё в таком масштабе? Зачем повесила это на стене собственной дома???

Я смотрела на нас двоих – абсолютно одинаковых девушек и чувствовала, что меня замутило.

«Что в голове моей сестры, если она каждый день любуется на это?»

Впервые мне показался пугающим не Соболев, а собственная сестра.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​

Глава 11

Этот снимок Анька сделала сама, одним хмурым осенним вечером, когда я, вся в слезах, позвонила ей с просьбой о помощи.

К тому времени, мы уже жили вместе с Соболевым в его съёмной однушке и, несмотря на то, что он скрывал своё истинное положение, всерьёз говорили о свадьбе.

Перед этим, точнее, за несколько дней до того вечера, как всё случилось, я заезжала в гости к бабушке с мамой.

Мы с Димой договорились, что он заберет меня после работы на машине, поэтому домой я особенно не торопилась и даже вызвалась сбегать вместо мамы в магазин. Погода стояла мерзкая, а мамуля немного подкашливала.

Наверное, случись это в другой – более солнечный, более теплый день, или в другое время, когда мамина простуда бы уже прошла — мой одноклассник встретил бы нас вдвоём с мамой, и ничего плохого бы не случилось.

Но всё вышло как вышло.

Я возвращалась из магазина, навстречу мне шёл Лешка. В школе он учился в параллельном одиннадцатом «б», но мы всегда приятельствовали, так как выросли в одном дворе.

Заметив меня, бывший «однокашник» принялся выспрашивать как у меня дела, как жизнь… — всё как это обычно бывает, когда встречаешь кого-то из школьных товарищей. А потом я случайно заметила, что он него сильно разит спиртным. Раньше за Лёхой такое тоже водилось. Парнем он был хорошим, добрым, но выпивал.

Я непроизвольно нахмурилась, не понимая, то ли у него какой-то праздник, то ли человек просто бухает посреди дня. Отец у него, насколько я слышала от своих подружек, вообще был запойным алкоголиком – и только благодаря нехилым габаритам сына, он, наконец-то, перестал спьяну бить Лешкину мать.

У меня прям небо посерело, когда я подумала, что Леха всё же сломался и пошёл по стопам своего отца.

Но оказалось, всё было не так драматично.

—У меня радость, Янка, — радостно воскликнул Лешка, когда обмен новостями об одноклассниках иссяк. Крепко меня обняв, он счастливо рассмеялся. — У меня сегодня сын родился!

— Поздравляю, — радостно заулыбалась я в ответ, пытаясь как-то задержать дыхание: нетрезвый Леха немного не соизмерял силу своих дружеских объятий.

—Ты прикинь, четыре сто, — довольно похвастался Лёша, зачем-то демонстрируя мне при этом четыре пальца. – Богатырь просто!

— А жена как?

— Всё хорошо, только сегодня утром её видел. Говорят, выпишут послезавтра… Нет, прикинь, четыре сто!!!

— Ну, и ты тоже не маленький! — замотала я головой.

— …Руки от неё убрал, — рявкнул возле нас хорошо знакомый мужской голос. Приказ был отдан настолько жёстко, что мы с Лешкой замерли – и как двое нашкодивших детей – испуганно повернулись к говорившему.

— Я. Сказал. Убрать. От. Нее. Руки. — Выплевывая каждое слово, зло отчеканил Дмитрий.

— Ян… — как-то сразу присмирев, покосился на меня Лёха. – Это кто?

Пропустив вопрос одноклассника мимо ушей, я, осторожно освободившись из дружеских объятий, покосилась на Соболева.

— Дима, ты всё неверно понял.

— Что ж ты не говоришь своему дружку кем я тебе прихожусь, а? – недовольно скривился Соболев. – Пошла быстро в машину.

— Дим… — я не понимала, что происходит. Не знала, как себя вести, что делать, да и вообще... я не понимала причину, по которой Соболев так на меня окрысился: никто в здравом уме не смог бы принять наши дружеские объятия с Лешкой как что-то более интимное. Да и потом, мы стояли посреди улицы!

— В машину, — рявкнул Соболев.

Я продемонстрировала своему жениху пакет с продуктами.

— Мне надо занести это маме.

— Мужик, — вступился за меня Леха. – Ты не прав. Я Янку с шестого класса знаю….

Договорить он не успел. Соболев бросился на моего одноклассника, несколькими точными ударами отправляя того в нокаут.

Происходящее казалось мне чем-то страшным и непонятным. Бросив пакет с продуктами на асфальт, я попыталась вмешаться в драку… с трудом протиснувшись между лежащим на земле Лешкой и нависшим над ним Соболевым.

— Дима! Дима, что ты делаешь??? Ты всё неправильно понял – у него сегодня сын родился.

— Мне плевать, — рыкнул Соболев, хватая меня за шкирку и практически насильно таща к припаркованной неподалеку машине. – Никто не смеет прикасаться к моей будущей жене.

И… на этом всё дело и кончилось.

Он приволок меня в квартиру, где мы вместе жили, и, прорычав что-то насчёт моего позорного поведения, отправился в душ.

Я рыдала, пыталась взять себя в руки, пыталась найти какие-то слова, чтобы успокоить Соболева и в то же время найти какое-то разумное объяснение его поведению… Но, когда моя истерика уже переросла в нервное икание, я поняла, что надо что-то предпринять.

Старательно сдерживаясь (вот, оказывается, как давно я начала врать своим родным), я позвонила маме и как можно спокойней сказала ей, что мы с Димой уже дома. Понимая, насколько странно это звучит, я призналась, что Соболев поспорил с Лешей из двадцатого дома. И что я забыла сумку с продуктами на улице.

— Так это значит, Дима его так отделал, — присвистнула моя интеллигентная мама. – Интересно, за что?

—У Леши сын родился, мы обниматься начали, а Дима этого не понял, — попыталась я как-то сообщить то, чего сама не понимала. Такой пустяк ведь не может быть причиной для агрессии.

Но мама, видимо, посчитала иначе.

— Приревновал, значит, — тяжело вздохнула она. – Выходит, обманывал уже кто-то твоего Диму, раз он так на Лешу набросился.

— Подожди, — запоздало спросила я. – А ты как насчёт Лехи узнала?

— А он мне сумку с продуктами занес, — призналась мама. – Сказал, с твоим парнем что-то там не поделили, а я сначала-то и не поняла, что именно. В смысле, между вами с Лешей никогда даже намёка на романтическое чувство не возникало.