Двойная тайна от мужа сестры - Яна Невинная
— Мама, что ты хочешь? — спрашиваю с опаской, глядя на нее, на то, как оперативно и бодро она ведет себя после обморока. Неужели завалилась специально? Но зачем? Я теряюсь в догадках.
— Не глупи, дочка. Съезди в дом деда и поищи документы. Любые. Всё, что найдешь подозрительного. Старик резко заболел, сдал, прямо как твой отец, потом помер. У него не было времени подчистить свои документы. Господи, как всё не вовремя! — качает головой, хаотично прыгает с тему на тему. — У меня столько дел, планов, а тут эти похороны… Наследники! И папа твой… Ох, скоро и я к ним в могилу лягу, заманаетесь похороны устраивать, — шутка из категории черного юмора вылетает из маминого рта, и она даже не стесняется.
«Как кощунственно говорить, что кто-то умер или заболел не вовремя, — думаю я, в ужасе глядя на причитающую мать. — Будто кто-то может заболеть или в удобное время!»
— По наследству дом достался тебе, так что только тебя и пустят, — становится в один миг собранной и серьезной. — Нужно доказать, что старик был невменяем и оставил завещание, будучи недееспособным. Плевать мне на документы, имеющиеся у Феликса! Дочь, я доверяю тебе, не подведи меня, найти хотя бы что-то!
Глава 9
Олег храпел всю ночь. Даже из смежной комнаты был слышен этот медвежий рык. Благо сыновья рядом спали крепко. Но просыпаюсь я злая и невыспавшаяся. Вынужденно. Совсем забыла, что главное правило отцовского дома — обязательный совместный завтрак. Умываюсь, смотрю с неприязнью на мужа и открываю окно в его комнате — проветрить помещение от алкогольной вони. Затем тормошу его. Тот только отмахивается, кривя свое помятое лицо.
— Олег, имей уважение, в конце концов, мы в гостях, — не выдерживаю и зло выговариваю сонному и недовольно смотрящему на меня мужу, который и не думает подниматься, — нас уже несколько раз мама сама звала на завтрак, мальчики собрались, ждем только тебя. Быстрее давай!
Заспанный и опухший с похмелья муж едва поднимает голову от подушки. Он не привык рано вставать, я даже не помню, завтракали ли мы когда-либо вместе. Если есть возможность, то до обеда дрыхнуть может. Особенно после очередной попойки. Каждый раз задаюсь вопросом, зачем вожусь с ним и трачу свое время? Итог всегда один — всё сделает по-своему. Вот и сейчас снова нарушил обещание… Просила же не пить! Алкаш конченый!
— Идите без меня, — со стоном хватается за голову, с непризнью морщится, что драконит меня еще сильнее. — У твоей мамы что, мотор вместо сердца? Полночи у отца провела в больнице, а теперь завтракает как ни в чем не бывало. Так обязательно изображать благопристойную семью? Да вы же готовы глотки друг другу перегрызть…
Поджимаю губы. На себя бы посмотрел, а лучше для начала — в зеркало. «Нужен развод, — думаю в этот момент, но набатом в голове звучит: — Снова бежишь от трудностей, Ева? Не надоело? Посмотри только, к чему привел тебя предыдущий побег? Разве о такой жизни мечтала?»
— Не преувеличивай! — толкаю его сильнее, вымещая недовольство. — Не для себя стараюсь, для детей. Хочу, чтобы знали своих бабушку и дедушку. И если ты мне всё испортишь, за близнецов тебя не прощу! Вставай давай!
Может, нужно быть мягче и как-то избавить его от пагубной привычки? Будь я хорошей и верной женой, может, поддерживала бы его, давала больше тепла… Но я не хорошая и, как оказалось, не верная… Но тут последующие слова Олега полностью перечеркивают стыд, доселе живший в моем сердце.
— Да уж, ну и родственнички! Врагу не пожелаешь! Дедушка одной ногой в могиле, а бабушка на дух не переносит звание бабушки! Вот увидишь, когда к ней гости придут, она детей в шкаф спрячет, лишь бы никто не узнал ее настоящий возраст. Вот я не поленюсь и погуглю, какой твоя маман возраст указывает в интернете. Уверен, у нее где-то припрятан альфонс-любовник, — муж продолжает изгаляться над моей семьей, а я сжимаю кулаки от злости и смотрю на этого клоуна, в сотый раз кляня себя за то, что с ним связалась. — А твоя сестра тебя явно ненавидит, у нее это на лице написано.
Молча смотрю на него, опасаясь, что он заденет сейчас и тему Давида, и я проколюсь. Дернусь или покажу, что неравнодушна. Прикусываю губу, молясь, чтобы он заткнулся, наконец, и поднял свою тощую пятую точку.
Половину слов пропускаю мимо ушей, невроз от того, что мы вот-вот опоздаем, настолько меня захватывает, что ни о чем другом и мыслить не могу. Словно я та маленькая девочка, которая так боялась наказания. Но слова Олега насчет сестры заставляют меня покраснеть. Страх — вот что поселяется в моей душе, и он усиливается с каждой минутой, проведенной в этом доме. Сестра никогда не должна узнать мою тайну…
— Нет, — даже сама слышу, каким враньем отдает голос, даже дрожит. — Она просто… сложная… Характер такой… Капризный…
Ухожу, не договорив, боясь, что он заметит ту бурю эмоций из страха и стыда на моем лице. Да и появление детей уже не располагает к ссоре. Озорные мордашки заглядывают в дверной проем, и мне приходится утащить детей из пропахшей алкогольными парами спальни, чтобы они не увидели неприглядную действительность.
«И долго будешь прятать отца-алкаша от детей?!» — буравит мозг голос разума, а я упрямо кривлю лицо в радостной улыбке, маска доброй милой мамы с него не сходит. Иначе никак, дети должны видеть только хорошее.
— А деда в больнице? — Гектор заглядывает мне в глаза, мягко сжимая ладошку.
— Не переживай, милый, он скоро поправится, — успокаиваю ребенка, глажу по голове, и он счастливо улыбается. Мой старший сын такой добрый и сострадательный. Но не испортит ли это качество его будущее так же, как и в свое время мое?
— Мам, мам, ну быстрее! — подгоняет нас резвый Том, начиная прыгать по ступеням и норовя залезть на перила. Вот непоседа!
На площадке между лестницами оба сына задерживают дыхание.
— Рыцарь!
— Настоящий!
— А там внутри человек? — с опаской смотрят на меня, и я уже собираюсь позволить им потрогать латы и открыть забра́ло шлема, как слышу звонкий голос матери, торопящий нас спускаться.
— Не капризничайте, — прошу близнецов, хмуро смотрящих на обстановку вокруг, пока мы преодолеваем лестничный пролет.
Так же, как и в детстве, пахнет пчелиным воском, мягкий ковер под ногами такой же, как и тогда. Ничего не изменилось, даже запах этого дома, лишь я
