На букву "М" - Елена Лабрус
— Можно подумать, ты бы меня остановил.
— А я бы смог? — заученно, обречённо повторил я. И также привычно произнёс про себя: нет. Ксения Холмогорова второго шанса не давала. Она всегда жила как в глупой детской фразочке: первое слово дороже второго. Я не сказал: ура, у нас будет ребёнок. Я воскликнул: Ребёнок?! Нет, нет, только не сейчас. И что бы я потом ни говорил, сколько бы ни стоял на коленях, она бы сделала этот аборт всё равно. И я бы всё равно был виноват. Всегда.
Только жизнь тоже сыграла с ней в дурацкую считалочку. И второго шанса после неудачного аборта не дала. Больше она не может иметь детей. А я… я могу. Когда она заставляла меня сделать вазэктомию, перевязать, перерезать семенные каналы, я отказался. Вот с того времени и стал мудаком. Точнее, лицемером. Но таких слов Ксения Свет Андреевна не разумела. Только с того дня какая бы дрянь со мной ни случалась, прыщ ли на носу вскочил, кирпич ли упал на ногу, по мнению бывшей жены я её заслужил.
— Ну и кто ты теперь, Данилов? Без своей славы, почитателей своего таланта, своих тиражей, которыми так гордился. Кто ты без своих книг? — вдруг пропустила она целый кусок речи, в котором говорилось, что дело не в хирурге, а в моём «нет» и прочее пустое бла-бла-бла. И столько лишних «свой, своя, своих» в её богатой на связки слов речи я за жизнь наслушался изрядно, а вот столько злорадства, даже злонаслаждения, зловосторга в её голосе не слышал никогда.
— Я что-то пропустил? — На всякий случай уточнил я. — Моя слепота пожизненная? Мой мозг отмирает? Или меня заблокировали в интернете?
— Нет. К сожалению, нет. Надеюсь, ты поправишься, — произнесла она с досадой. — Но как писатель ты уже умер, Данилов. Камон!
— Аминь, — привычно поправил я. — В таких случаях говорят «аминь», — и хмыкнул. — А «камон» или come on…
— Заткнись! — перебила она тем тоном, что обычно говорила «не умничай». — Чао, масик!
— Встретимся в аду, душа моя! — улыбнулся я ей вслед. — Встретимся в аду.
Нашарил рукой бесполезный телефон. Чёртовы современные гаджеты! Я даже позвонить не могу. Если только вызвать голосовую помощницу. Но я же не дебил с телефоном разговаривать, я её отключил.
— Леонид Юрьевич, вам что-нибудь нужно?
— Светочка! — радостно узнал я по голосу медсестру. — Вызовите мне, пожалуйста, такси. Пора возвращаться домой.
— Но вам ещё нельзя…
— Можно, Светочка. Мне уже всё можно.
Глава 19. Софья
Я собиралась. Обязательно собиралась навестить Данилова в больнице ещё раз. Но в ресторане катастрофически не хватало официанток. И чтобы поменяться сменами на обеих работах и не встречаться больше с Дримом и Натальей, мне только душу дьяволу продать не пришлось. Выходить на полный день три дня подряд. Ползать на коленях перед администратором «женского клуба». Спать по три часа в день. Некогда поесть. Некогда присесть. Но у меня получилось.
Теперь на оставшиеся дни моим су-шефом была Екатерина Михайловна. Требовательная, резкая, требующая на каждый её приказ ответа чёткого и хором: Да, шеф! Хотя по факту она не шеф. Но шеф-повар в «Тигровой лилии» вечно занимался какими-то административными делами, а сейчас и вообще был в отпуске. Поэтому на кухне каждый в свою смену властвовали су-шефы. И пусть постоянные посетители больше любили харизматичного и молчаливого Дрима, порой под настроение устраивающего целые представления с жонглированием ножами и файер-шоу с приготовлением фламбе, с Катей мне было спокойнее.
Был в этой суете и хроническом недосыпе только один плюс — накапавшая на мой счёт зарплата. Это такая удобная вещь — программа компании с онлайн-зарплатой. Видна каждая циферка за переработанный час, ночную смену или смену на более высокооплачиваемом месте и прямо с телефона. Стоит, например, рядовой повар на своём месте и получает сто семьдесят рублей в час, выходит на день за хосперщика — и уже считают по двести. У горячей печи-гриля, хоспера, стоять особенно в летнее время и правда тяжелее. Так что всё по справедливости, открыто, честно, прозрачно.
И пусть «хедхантер» и «работа. ру» на эти дни стали моими любимыми настольными книгами, романы Данилова я бросить не смогла. Практически жила в них. Да и он сам, как личность, маленькой лампадкой горел у меня внутри — я никак не могла про него забыть. Обычно я так не делаю, не интересуюсь личной жизнью автора, актёра, художника, если мне нравится его работа. Безразлично мне его семейное положение, сексуальная ориентация, порода его собаки. Я хочу наслаждаться его талантом, а не его жизнью. Но с Даниловым всё как-то сразу пошло не так. Он сам вмешался в мою жизнь, и я в его тоже застряла по уши. Перетрясла весь интернет, прочитала всё, что смогла найти, пересмотрела все интервью. Как фанатка впитывала манеру его общения, тембр его голоса, невольно проникалась. И в маленький чёрный блокнотик даже записывала вопросы, что хотела бы ему задать. Нет, не факт, что он захочет со мной говорить. Не факт, что я и рот-то смогу открыть. Но как-то нечаянно на эти несколько дней он стал моим мысленным собеседником.
Я даже про Дрима меньше думала. Да и о чём думать? Пусть трахает свою Наташку, растит дочь, платит ипотеку. Он со мной встреч не искал, не писал, не звонил, больше не ждал после смены. А я… я работала, искала работу и читала Данилова. Я даже про Агранского забыла. Говорили, он и правда улетел по делам. Говорили даже, что собирается продавать ресторан. Но какое мне было дело до этих разговоров — я дорабатывала здесь последние дни. И у меня были дела поважнее.
В первое же свободное утро я рванула в больницу.
Волновалась, аж руки тряслись. Даже больше, чем в первый раз. Даже больше, чем на экзаменах. На неверных ногах поднялась на нужный этаж. И… застала в палате девушку в больничной униформе, перестилающую постельное бельё на его пустой кровати.
— Так уехал он, — пожала она плечами на мой вопрос.
— Как? Куда? — пол качнулся у меня под ногами, и я без сил рухнула на стул.
— Домой. Вот, — видимо, произвело на неё впечатление выражение вселенской скорби на моём лице. Искреннее, между прочим. (Как? Где я теперь его найду? Мы же с ним как два параллельных курса по отношению к рублю. Только я иранский
