Запрет на тебя - Елена Тодорова
Хочу ли я, чтобы это прекратилось? Хочу ли, чтобы длилось дальше? Ответа не нахожу.
Шатохин проплывает на спине под водой и, наконец, выносит нас на поверхность. Содрогаюсь, когда оказываемся лицом к лицу. С некоторой долей паники осознаю, что дна не способна нащупать.
Ночь. Глубина. Голый сексуальный маньяк.
И на мне ведь ни лоскута. Дура ли я? Дура, конечно.
Огромный огненный член давит мне в живот и, вполне очевидно, выжигает там пожизненное клеймо.
– Мамочки… – пищу и бестолково дергаюсь.
– Замри, – рыкает Даня.
Сталкиваемся взглядами, и внутри меня какой-то подспудный страх запоздало с задворок под горло толкается. Пульсирует там горячей хлипкой массой. А потом лопается и разливается жгучей кислотой по всему моему телу.
И все же конкретно меня накрывает, когда Даня врывается ладонью в мои мокрые запутанные волосы, сгребает их на затылке и жестко толкает мое лицо к себе, пока не врезаемся лбами.
Я откровенно задыхаюсь.
Он агрессивно хрипит:
– Чего так дрожишь, Чаруша? Как насчет ликвидации твоей целки? Прямо сейчас, а? По-моему, она между нами лишняя.
12
Швартуйся, дурак…
© Марина Чарушина
Хорошо, что у меня характер и подготовка. С трудом, но удается проглотить свой страх. Цельным пылающим куском он проваливается, пока я сглатываю и совершаю глубокий судорожный вдох.
Последствия возьмусь разгребать позже. Сейчас же… Пытаюсь выкрутиться и, ожидаемо, завожусь.
– Какая целка, Данечка? – мурлычу сладко. – Ты же решил, что я с Эдей спала…
Закончить не получается, охота под воду уйти. Можно даже утонуть. Потому что Шатохин закипает как чайник. Он даже звук похожий издает.
Мамочки…
– Ты реально с ним трахалась? – выдыхая это, жестко вжимается лбом в мою переносицу.
Пальцы до боли стягивают мои волосы.
– Не твое дело, Данечка. Не стоит так напрягаться.
А у самой ноги подгибаются. И так дна не касалась, а после очередного, особо мощного разряда тока скрутиться коконом охота. Вот и скольжу ими по бедрам Шатохина.
– Марина, блядь…
Вздрагиваю от жесткости волосков на его теле и рывками дергаюсь, пока не обвиваю ногами торс. Ощутив между ног раскаленную трубу, ошеломленно визжу. К счастью, не успеваю разойтись по всей округе – Даня запечатывает мой рот своим и уносит нас под воду.
Кислород в моих легких превращается в токсичный газ и принимается адски бурлить в груди, обдавая плоть удивительными волнами пульсирующего жара.
Что я говорила о страхе? К черту! Внутри меня воронкой закручивается последняя стадия ужаса. Трясусь в воде, словно смотка высоковольтных проводов. Трясусь, вибрирую и искрю. Ведь язык Дани у меня во рту, руки плотно вокруг тела, кожа к коже, сердце в сердце, член между половых губ.
Я ничего не контролирую. Не способна даже дышать. Но возбуждение, которое я ощущаю, перекрывает своей потрясающей остротой все остальные нужды моего организма. Внутри меня ураганы. Не один, не два… Их тысячи. И эти безумные шквалы попросту разносят меня в щепки.
Плавное щекотное вращение. Закручиваемся влево, а после – вправо.
Взрывы в груди. Душу выносит. Наши губы не унимаются. Их задача – утолять голод, не пропускать воду и не отдавать кислород.
Я парю. Я горю. Я умираю… И хочу еще больше. Гораздо больше!
Толчок. Разряд напряжения. Холодный воздух.
Откидывая голову, совершаю резкий свистящий вдох. Моргаю, пока звезды не обретают определенную четкость. Едва в себя прихожу, как внутри вновь что-то взрывается – Даня ловит губами мой сосок.
– Ах… Ах… Ты что?.. – тарабаню приглушенно.
Терпеть это удовольствие практически невозможно. А он еще берет и всасывает жестче. Если мои глаза – зеркала души, то сейчас она их точно выносит. Кажется, что вместе с искрами стекла из них вылетают. Огнем внутри меня зачищает. Выгибаюсь и инстинктивно подпрыгиваю на Дане.
Этот его член… Боже… Он что-то такое задевает, что я просто ору от наслаждения.
Но интенсивность блаженства стремительно спадает, когда Шатохин отпускает мой сосок и выпрямляется.
– Раз целки нет, то нет и преград между нами? – выбивает грубо по воздуху.
В глаза мне смотрит, я от его сумасшедших эмоций содрогаюсь.
– В смысле, Дань?
– В смысле, могу тебя трахнуть? – выдыхая это, с пугающей меня жаждой вперед подается.
Кусает меня за шею. Жадно проходится, будто сожрать готов.
– Конечно, нет! Совсем дурак, что ли?! Дань… Даня… – пытаюсь его оттолкнуть. – Я с тобой не хочу! – выпаливаю, как только удается в глаза посмотреть. Сердце колотится, вот-вот разорвется на части. – Твоим членом убить можно!
– Что? Никто еще не умер, поверь. Всем по кайфу!
Страх сменяется ревностью. Огромной всепоглощающей ревностью.
– Не смей сравнивать меня с другими! – кроет меня капитально. – Мерзкий… Как же я тебя ненавижу! Ненавижу тебя, слышишь?!
Он вдруг ржет.
– Ревнуешь, что ли? – потешается, пока я заливаюсь жуткими волнами стыда. Сам же отвечает на свой вопрос: – Ревнуешь, кобра!
Да так уверенно, что фиг поспоришь! Но я же точно не сдамся.
– Ничего подобного, Данечка! Ну и самомнение у тебя! Ха! Прижгу его, как рану – останутся шрамы. Швартуйся, дурак, якорь бросай – заплыв твой окончен!
– Чего? Какой заплыв, Чаруша?
– Блядский!
Шатохин еще громче ржет.
– Ору! – горланит, откидывая голову.
Во мне все кипит, а его прям разрывает от веселья.
– Сволочь! – луплю его ладонями по плечам.
Избить намереваюсь, но он быстро и легко перехватывает мои руки. Скручивая, не перестает смеяться. Практически обездвиживает. Снова кусает за шею. Только после этого бесящий меня хохот обрывается.
– Ты ж моя злая недотраханная ведьма, – обжигает густым дыханием кожу. Я вздрагиваю. Вся покрываюсь мурашками. – Хочешь кончить? – добавляет совсем тихо, очень интимно.
Господи… По моему телу сходу вязкая истома разносится.
– Нет… – выталкиваю якобы возмущенно, но интонации выдают очевидное желание.
– Давай, не ломайся, – еще один плавный выдох, после которого у меня живот спазмом сводит. И, словно контрольный убийственный выстрел, взрывоопасное обещание: – Полетаем.
Я замолкаю. Кусая губы, принимаю огненный взгляд.
Не могу выразить согласие. Он это понимает.
