Ребенок от убийцы брата (СИ) - Лошкарёва Виктория Витальевна

— Всё, хватит на сегодня занятий, — нацепив на лицо дружелюбную улыбку, я стояла в дверях и смотрела на своего ребенка. — Спасибо, что дали мне выспаться.

— Дядя Раф принес тебя домой на руках, — оповестил меня ребенок, широко улыбнувшись. — Как принцессу.

— Не выдумывай, — хмыкнула я, замахав руками. — То же мне, нашёл принцессу.

Вскочив из-за стола, Ромка бросился ко мне, обняв меня за пояс.

— Мам, ты самая настоящая принцесса. Все принцессы — красивые и добрые. Вот и ты точно такая же.

— Подлиза, — взлохматив волосы своего ребенка, я чмокнула его в макушку и предложила:

— Хочешь посмотреть мультики, пока мы с Рафаэлем Исламовичем будет разговаривать о взрослых вещах?

Ромка, обернувшись к Рафу, несколько секунд думал, а затем кивнул.

— Хорошо.

— Вот и умница.

— Мам, а он к нам ещё придет?

Теперь настала моя очередь посмотреть на Валеева. Тот продолжал наблюдать за нами с мимикой Каа.

— Думаю, что обязательно придет.

«Если бы можно было сделать наоборот… Я бы любые деньги за это заплатила». Но что-то мне подсказывала, что моя мечта вряд ли осуществится.

Ромка, быстро попрощавшись с Валеевым, взял со стола планшет и побежал в комнату.

— Я не очень понял суть разговора… — признался Валеев, провожая взглядом моего сына. — О чем вы говорили?

— Ох, простите, я ещё не совсем проснулась. — Несмотря на мое отношение к Валееву, у меня не было намерения игнорировать его присутствие. — Просто не привыкла, что дома есть кто-то ещё, кто не разговаривает на жестовом языке.

— Я так и понял, — сдержанно кивнул Валеев.

— Я предложила Роме посмотреть мультфильмы, пока мы будем разговаривать с вами на взрослые темы.

Бровь Валеева стала заинтересованно подниматься вверх — что совсем не вязалось с нашей ситуацией, а затем он со смешком произнес:

— Я больше предпочитаю действовать, а не лясы точить, то если тебе так хочется…

— Рафаэль Исламович! — возмущённо воскликнула я, признавая, однако, двусмысленность произнесённой мной фразы.

Валеев усмехнулся.

— А теперь попробуй ещё раз, но уже без отчества.

— Какая разница, как я вас называю? Мне удобно называть вас именно так.

— Слишком официально, — недовольно мотнул головой Валеев. — Не подходит.

— Рафаэль Исламович, — упрямо повторила я, наблюдая за тем, как Валеев медленно поднимается из-за стола. Мне охватило совсем уж непонятное чувство… что-то вроде неуместного восторга, который я совершенно не понимала.

Нависнув надо мной, Валеев почему-то шёпотом ещё раз приказал:

— Ещё раз, девочка. Но этот раз — правильно.

И выжидающе уставился на мои губы — явственно решив проконтролировать этот процесс от начала до конца.

Мне жутко не понравился его взгляд… было в нем что-то опасное, непонятное для меня. По спине пробежали мурашки — но не от страха, а просто от ощущения чего-то надвигающегося… наверное, опасности. Ведь этот мужчина собирался отобрать у меня ребенка!

Сделав пару шагов назад, я упёрлась спиной в мойку, и миролюбиво протянула:

— Спасибо, конечно, за то, что дали мне выспаться, но не было никакой необходимости перемещать меня в таком виде. Нужно было просто разбудить ещё там, в ресторане.

— Ты чертовски сильно устала, — покачал головой Валеев. — Устала, потому что заботилась о моем сыне.

— Я забочусь о нем с рождения! — воскликнула я с надрывом. Не хотела этого — случайно вырвалось.

Однако Валеева мой всплеск эмоций, кажется, вообще не напугал.

— Я знаю это, — кивнул Валеев. — И чтобы ты там себе не придумала, я ценю это.

— То есть… вы не станете отбирать у меня ребенка?

— А разве он официально твой? — Ромкин отец цинично усмехнулся. — Для того, чтобы отобрать у тебя пацана, надо, чтобы этот пацан ещё был твоим.

— Да что вы говорите? — наплевав на дрожащие руки и капающие на щеки слезы, я взорвалась неприятной правдой: — А вы пробовали оказаться в шкуре девятнадцатилетней девочки: без родных, без работы, вообще без какой- либо поддержки? Пробовали в подобном качестве прийти в опеку и подать заявление на усыновление или опекунство своего малолетнего родственника?

— Тебе отказали, — понимающе протянул Валеев.

— Разумеется, — ощерилась я. — И спасибо, что в лицо не рассмеялись, а объяснили, что если Лейсян и лишат материнских прав, то есть ещё номинальный отец… А если и его лишат прав, то всегда найдется какая-нибудь бездетная, но благополучная семья, мечтающая о здоровом потомстве.

Горько рассмеявшись, я замотала головой.

— Вы не можете обвинять меня в том, что я не оформила бумаги, иначе ваш сын был бы уже давно официально усыновлён кем-то другим… И вы не смогли бы так запросто появиться в его жизни.

Валеев вздрогнул — на самом деле вздрогнул и даже на минуту прикрыл глаза.

— Оксана, никто не собирается отбирать у тебя Рому. Даже дураку ясно, что для мальчишки нет никого ближе тебя.

— Тогда зачем всё это? — я обвела рукой пустую кухню. — Зачем вы появились в нашей жизни?

Валеев усмехнулся и зачем-то отошёл к окну.

— Все это время я был не в курсе того, что этот мальчик— мой сын. Когда Рома родился, меня автоматически записали в качестве его отца, но Лейсян упорно повторяла, что это не мой ребенок… — Взглянув на меня, он усмехнулся. — Знаешь, я удивлён, что ты даже не попыталась это опротестовать… Насколько я знаю, Лейсян ведь и тебя дурила, да?

— Она всё это время говорила, что Ромка — сын моего брата, — машинально ответила я. Валеев склонил голову на бок.

— Но ты ведь уже знаешь, кто настоящий отец Ромы.

Я кивнула.

— Да, я прочитала те бумаги, которые вы мне оставили. Они кажутся настоящими.

— Они и есть настоящие. — Фыркнув, Валеев снова спросил: — И что, никаких сомнений? Никаких разборок с Лейсян?

— Послушайте, — тяжело вздохнув, я посмотрела на чужого — не принадлежащего моей семьей и моему миру — мужчине. — Какая сейчас разница, чей он биологический ребенок: Лейсян, Виталькин или ваш. Какая разница, если этому ребенку уже семь лет, он — живой человек, личность, в конце концов.

— Говорят, что лучше поздно, чем никогда, — странно поглядывая в мою сторону, мягко произнес Валеев. — Лейсян наврала, что это не мой ребенок — только поэтому я отказался от пацана.

— Всё уже как-то устроилось, зачем сейчас это ворошить?

— Я никогда не оставил бы своего ребенка сиротой.

— Ромка не сирота. У него есть я.

— Я к этому и веду, — довольно кивнул Валеев, словно он ожидал от меня этой фразы. — Ты — его настоящая мать. Нам всем здорово повезло, что моя бывшая решила не связывать себя по рукам и ногам заботой о моем ребенке, потому что тогда всё было бы куда сложнее…

— О чем вы говорите? — напряглась я, совершенно не понимая, к чему идёт этот разговор.

— К тому, что свою бывшую я на дух не переношу, — высокомерно хмыкнул Валеев. — К счастью, она мать всего лишь номинально, по бумажкам. А бумажки переделать — расплюнуть.

Я горько усмехнулась.

— Может быть, для вас, но не для меня.

Валеев кинул головой.

— Правильно, девочка. У меня достаточно и денег и влияния, чтобы решить все твои проблемы.

Я вздрогнула.

— Я не отдам вам Ромку!

— И не надо, — расцвет широкой улыбкой Валеев. — Как насчёт того, чтобы наоборот, официально стать его матерью.

— Что? — мне показалось, что я ослышалась. — Вы сказали…

— Матерью, — как маленькой, почти по слогам, повторил Валеев. — Официально.

— А как же Лейсян?

Валеев пожал плечами.

— Она никто моему сыну.

— Я не понимаю. — Я растерянно посмотрела на Валеева. — Что вы имеете в виду?

— Выйдешь за меня замуж?

Рафаэль

Я не ожидал, что Оксана так испугается. Она как сумасшедшая металась по коридору, пока не увидела Ромку.

Девочка моя милая.

После продажных баб, которые даже в постели оставались в боевой раскраске, это невинное растрёпанное чудо вызывало в моей душе непривычные порывы защитить, оберечь — крепко обнять и не отпускать больше никогда.