Не бесите Павлика (СИ) - Дюжева Маргарита

— Знаешь, мне очень неудобно это говорить, но есть еще одно дело, — произнес скорбным тоном.

— Какое?

— Не уверен, что стоит тебя об этом просить.

— Паш, прекрати! Я с радостью помогу.

От того, как она назвала меня по имени, внутри стало тепло и приятно.

— Забудь.

— Говори давай. Сделаю.

Ну-ну, нашлась тут смелая.

— Юль, не стоит.

— Говори! — потребовала она.

Ну хорошо, раз ты так хочешь. Едва сдерживая улыбку, скромно сообщил:

— Козу подоить надо.

— Че…чего? —Юля запнулась и тут же посмотрела на Агриппину, вяло пощипывающую травку неподалеку от крыльца.

Почувствовав, что речь идет о ней, коза оторвалась от своего занятия и посмотрела на нас. Вернее, на Юлю. Выразительно так посмотрела, от души. Будто оценивала.

Девушка нервно заправила прядь волос за ухо и нерешительно пролепетала:

— Это точно надо делать сегодня?

— Да. Ее надо доить два раза в день. Утром и вечером.

— Что, если денек пропустить?

— Тогда будет голосить всю ночь, спать не даст.

Знаю, пробовал. В тот же самый день, когда пса из дома на ночь выгнал. Вот они меня тогда в два смычка достали! Да так, что едва не послал всю эту лесную терапию далеко и надолго. А потом ничего, втянулся, привык. Даже полюбил и Бродского, и козищу. Разговаривал с ними, о жизни своей непростой рассказывал. Очень благодарные слушатели кстати — слушают, не упрекают, в глаза преданно заглядывают. Поприятнее в общении, чем некоторые люди.

— Ладно, не переживай, как-нибудь справлюсь, — начал подниматься с крыльца, но она схватила меня за руку, останавливая.

— Сиди. Я справлюсь.

— Уверена? — еле сдерживал улыбку, наблюдая за тем, как она, закусив губы, обреченно смотрит на козу.

— Нет. Но все равно сделаю, — упрямо нахмурилась гостья, и я ее даже зауважал в этот момент.

— Итак, где ведро? — спросила она, потирая руки по-деловому и в то же время нервно. В глазах светилась решимость и что-то еще. По-моему, изумление от того, что она вообще во все это ввязалась.

— Какое ведро?

— В которое молоко собирать.

— Юль, это коза, а не корова, — улыбнулся себе в бороду, — причем коза далеко не зааненская.

Да-да! Я разбираюсь в породах коз. От нечего делать прочитал старую, потрепанную в хлам книженцию, которую нашел под сундуком, когда пытался оттуда выковырнуть случайно провалившийся носок. Так что я не только хозяин крупного предприятия, но и дипломированный высокоинтеллектуальный фермер.

— И что теперь?

— Вполне хватит кастрюльки, — указал ей на табуретку, стоящую в домике, возле умывальника.

Девушка нахмурилась, проследила взглядом в том направлении, потом кивнула и зашла внутрь:

— Тут две кастрюли, — произнесла озадаченно, спустя десять секунд, — и какие-то тряпочки.

— Правильно. В эту, — указал на белую кастрюлю, у которой по бортику обкололась эмаль, — доишь. В этой, — кивнул на коричневую, сильно  обожженную емкость, — моешь.

— Мою? — она подняла на меня растерянный взгляд, — руки?

— Нет. Не руки, — очень хотелось смеяться, глядя на то, как у нее глаза становятся все больше и больше, — вымя.

— Я должна ей титьки мыть???

— Ну а как ты хотела? Она весь день гуляет, по траве валяется. Конечно, надо мыть, если не хочешь, чтобы потом на зубах песок скрипел.

Юлька уставилась на козу, которая в этот момент упорно пыталась изогнуться и почесать себя около хвоста.

— Какой кошмар, — прошептала девушка, качая головой и обращаясь скорее к себе, чем ко мне.

— Почему же? И нам вкуснее, и ей приятно, — я продолжал строить из себя великого скотовода, — тепленькой водичкой обмыть, сухой тряпкой обтереть…

— Ладно! — Юля выставила перед собой руку, прерывая мой словесный поток, — помою.

И попробовала шаг с крыльца сделать, но я ее остановил.

— Это еще не все.

— Не все? — в глазах появилось что-то напоминающее страдание.

— Массаж надо сделать.

— Тебе?

Можно и мне! Я был бы очень даже не против! Но, к сожалению, сейчас речь о козе:

— Массаж вымени, чтобы молоко легче отходило.

— То есть я не только должна ей титьки помыть, но еще и потискать их?

— Да, — кивнул в готовностью, очень радуясь своей деловой выдержке, благодаря которой умел хорошо прятать эмоции, иначе бы точно заржал.

Юля нервно сглотнула, потерла щеку и развернулась ко мне.

— Ладно, помыть, пожамкать. Что дальше? — она уже поняла, что процесс ее ждет долгий и увлекательный.

— После того, как все будет готово, можешь приступать к доению. Тебе надо определиться, как ты будешь это делать: щипком, или кулаком.

У нее начал подергиваться глаз.

— Учти, щипком, — сложил пальцы уточкой и сделал вид, будто что-то тяну, — плохой метод. Можно навредить животному. Кулаком лучше.

Мне казалось, еще пару минут и она меня самого кулаком оприходует.

— То есть просто схватить ее за сиськи и подергать нельзя? — уточнила она сумрачно.

— Никак нет, — тут же закивал я., — Агриппина создание нежное. С ней ласково надо.

Гостья прикрыла глаза, сосчитала до десяти. Открыла глаза и посмотрела на меня, как на злостного мучителя.

— Все? Или мне надо знать что-то еще об этом чудовище.

— Ну, она дается доиться только когда ест. Поэтому надо запарить немного комбикорма.

— Да она весь день траву жует! — возмутилась Юля и сердито глянула на козу, — обжора рогатая.

— Все равно. Надо, — ответил поучительным тоном и дальше продолжил, — В хлеву, справа есть специальный приступок для доения. Надо ее туда загнать, обязательно пристегнуть, иначе так и будет дергаться. Боднуть может. Потом ставишь еду, воду и начинаешь доить. Все просто.

Это я, конечно, выпендривался. Мой первый раз, когда хозяин уехал, оставив меня наедине с хозяйством, был совершенно не простым. Он был ужасным. Я вспотел так, будто три часа на беговой дорожке провел, чуть не оторвал бедной козе ее молочное хозяйство, схлопотал от нее по носу, упал с табуретки, опрокинув на себя кастрюлю. Зато потом ничего, приноровился. В этом была какая-то тихая прелесть, как и во всей этой сельской жизни. Да и молоко козье я теперь полюбил больше коровьего.

Юля решительно сжала кулаки и направилась внутрь дома. Все, я ее достал.

Однако через минуту оттуда донесся раздраженный голос:

— Где комбикорм и в чем его заваривать?

Молодец девочка. Не струсила и нос брезгливо морщить не стала. Уважаю.

Мимоходом представил своих бывших женщин на ее месте. Да одна половина гарема бы в обморок упала, а вторая послала бы меня в далекие дали. А Юлька умница. И снова возникло странное ощущение, что жалко ее отпускать. Да какое там! Жалко даже думать о том, что скоро она уедет.

Мне хотелось, чтобы она осталась. Еще на неделю, на месяц. Да хоть насовсем!

Отправляясь в гости в другой город, я и предположить не могла, что поездка обернется таким экстремальным приключением.

Я в шоке. Даже, скорее, в ужасе. Но все равно это сделаю.

Почему?

Понятия не имею. К ужасу примешивается что-то отдаленно похожее на любопытство, а еще внутренний голос нашептывает: вперед! Где ты такое еще попробуешь?!

А еще, мне казалось, что дровосек меня испытывает. Ждет, когда начну фыркать и орать, и тогда с умным видом скажет: так и знал, у вас городских кишка тонка. Мне не хочется, чтобы он так обо мне думал, не хочется, чтобы считал бестолковой неженкой, которая боится ноготь поломать. Поэтому упрямо киваю и иду в дом заваривать комбикорм.

…Он похож на наполнитель для кошачьего туалета. Такие же неказистые гранулы, которые в горячей воде превращаются в некрасивое бурое месиво. Это вообще есть можно? Хотя сомневаюсь, что козе есть какое-то дело до того, как выглядит еда, главное — брюхо набить.

— Посоли, — посоветовал бородач и, поймав мой недоуменный взгляд, пояснил, — она любит солененькое.