Татьяна Герцик - Зимняя встреча
На кухне, выкладывая из пакета вместе с пивом и пельменями торт, конфеты, вино и фрукты, долго не верил своим глазам. Когда он все это накупил? В глубоком обмороке был, что ли? Что это с ним? На свидание собрался? И к кому это, интересно? Тамара, конечно, хороша, кто спорит, но после двух визитов к ней он изнемог от ее неаккуратности и непрерывной болтовни.
Убрав покупки в холодильник, долго смотрел на телефон, борясь с собой. Наконец не выдержал, поднял трубку и позвонил адъютанту.
– Александр? Знаешь, у меня к тебе необычная просьба. Мне нужно знать адрес и телефон Терентьевой Анастасии Павловны. – Чтобы не было ненужных догадок, пояснил: – Она мать подруги моего сына. Сможешь?
Через час у него в руках трепетал листок с адресом, а сам он злорадно бормотал:
– Ну что, Анастасия Павловна? Вы что, считаете, вояки – это дубы неотесанные? Ошибаетесь! И мы политес изучали! Встретимся завтра, убедитесь, что армия всё может!
На следующий день нахмуренный и напряженный Юрий Андреевич вертелся у зеркала, пытаясь объективно оценить собственный наряд. Ради славного летнего денька он напялил на себя легкие полотняные брюки и тенниску, не надеванные лет этак десять. Было довольно удобно, но на плечах не ощущалась тяжесть погон, что было непривычно. Надеясь, что повезет и никого из подчиненных он не встретит, двинулся к выходу.
Выйдя из подъезда, зажмурился от яркого летнего солнца и услышал нестройный хор вежливых старушек, здоровающихся с ним и настойчиво интересующихся, куда это он собрался. Он неопределенно ответил:
– Да так, прогуляюсь! – радуясь в душе, что в руках у него плотный черный пакет, сквозь который не разберешь, что там внутри. А то немедля бы догадались, что гулять он будет явно не по парку.
Чтобы не связывать себя ни собственной машиной, ни дежурной, пошел на автобусную остановку. Сел на подошедшую пятерку и с непривычки всю дорогу с интересом смотрел в окно, удивляясь, как же сверху много видно и как интересно смотреть на город из обычного автобуса.
Выйдя на нужной остановке, быстро сориентировался на местности, и через пять минут стоял у знакомого дома, прикидывая, как же попасть в подъезд. Наверняка или кодовый замок на дверях стоит, или домофон. Подойдя поближе, удивленно пожал плечами. Будто попал обратно во времена развитого социализма: защитой подъезду служила хлипкая фанерная дверь образца семидесятых без намека на запоры. Порадовавшись, быстро взбежал на третий этаж и нажал кнопку звонка.
Звонить пришлось довольно долго, и его запал несколько подувял. Неужели дома никого нет? А чего он хотел? О встрече они не договаривались. Он уже хотел развернуться и шагать обратно несолоно хлебавши, когда дверь распахнулась, и на пороге появилась зевающая хозяйка в ситцевом халатике, наброшенном, как он понял, на голое тело. Увидев его, Анастасия Павловна сделала жест «чур меня» и протерла слипающиеся глаза.
Решив не ждать милостей от природы, а взять их своими руками, гость аккуратненько отодвинул в сторону не верящую своему счастью хозяйку, прошел в микроскопическую прихожую и аккуратно притворил за собой двери.
Анастасия Павловна наконец обрела голос и ледяным тоном произнесла:
– А это еще зачем?
Он удивился.
– А что, вы живете с открытыми дверями?
– Я говорю, – зачем вы здесь?
Он развеселился.
– И я вас очень рад видеть, большое спасибо за радушное приглашение!
Анастасия Павловна озадачено почесала в затылке, осознав, что нарушает все законы гостеприимства. Тем более, что в гости забрела хотя и временная, но почти родня. Нелюбезно пригласила:
– Ладно, заходите уж, раз пришли! – и неспешно почапала в ванную, сладко потягиваясь на ходу. Мужчина тяжело посмотрел ей вслед, почувствовав вдруг самое настоящее вожделение.
Удивившись своей реакции, прошел на кухню и выложил на стол купленные накануне продукты. Потом огляделся. На кухне царил настоящий бардак. Это его здорово покоробило. Когда из ванной появилась хозяйка, переодевшаяся в синие застиранные джинсы и вытянувшуюся футболку, он безапелляционно сделал ей строгое внушение:
– Вы что так спите-то долго, голубушка! Да и в доме-то у вас жуткий хаос!
Она села за стол и вытянула перед собой руки, категорично барабаня пальцами по пластиковому покрытию.
– А вот это как смотреть. Сплю я вовсе недолго, поскольку читала до семи утра, а потом еще ходила книжку отдавала. Следовательно, – она взглянула на бодро тикающий на холодильнике будильник, – проспала я с вашей заботливой помощью пять часов. Не столь уж много, как вы пытаетесь мне приписать. А что касается легкого беспорядка, то у меня всегда так. Мне нравится.
Последнее заявление повергло пунктуального гостя в легкую прострацию, но он преодолел ее могучим усилием воли и заговорил о другом. Анастасия Павловна выставила на стол принесенные гостем продукты, вымыла фрукты, и они приступили к трапезе.
Гость старался говорить на нейтральные темы, но разговор опять сполз к необходимости поддерживать в доме определенный порядок. Анастасия Павловна, с удовольствием доедая второй кусок принесенного гостем торта, смакуя конфеты и запивая все это великолепие вином, небрежно поинтересовалась:
– У вас должность какая? Завскладом? А чин – прапорщик?
Юрий Андреевич подавился яблоком.
– Вы считаете, что я до приличного чина дослужиться не могу?
Она пожала плечами.
– Да уж больно вы педантичный. Такими только хозяйственники бывают. Я таких не люблю, скучно с ними до тошноты.
Юрий Андреевич надулся и замолчал, что абсолютно не смутило хозяйку. Наевшись, она встала из-за стола и позвала гостя в комнату. Он требовательно поинтересовался:
– А посуду вы когда мыть будете?
Казалось, ее даже озадачил такой простой вопрос, но она тут же от него отмахнулась.
– Да потом как-нибудь.
Он решительно воспротивился.
– Нет, давайте вымоем сейчас! – и подошел к старенькой мойке.
Горячей воды не было, но он, не боясь поморозить руки, методично вымыл не только свежеиспачканную посуду, но и накопленные вековые залежи. По его понятиям, женщина, допустившая такое безобразие, должна была по меньшей мере смутиться, а, по правилам, вообще сгореть от стыда, но никакого возгорания в Анастасии Павловне не наблюдалось.
Наоборот, акт его самопожертвования она восприняла крайне скептически, и по неодобрительным взглядам, которые она, как кирпичи, бросала в Юрия Андреевича, было ясно, что она расценила его жертвенный поступок как злостное самоуправство.
Прибрав на кухне, они прошли в комнату. Юрий Андреевич приготовился встретить тут жуткий кавардак, равный кухонному, но в комнате был более-менее приличный порядок. Увидев его подобревшее лицо, хозяйка коварно подначила:
