Алиса Клевер - Два месяца и три дня
Марианна вздрогнула, осознав, для чего Максиму нужны эти кадры.
Потому что кто-то мог случайно заснять там, на выставке, ее. Белоснежку! Это не просто выдуманный им образ. Это совершенно реальная женщина, она была на выставке, убежала оттуда. Да это же ее кеды на фотографии!
Боже мой, значит, Максим Коршун искал на видео какую-то странную девчонку, что выскочила из кабинета инсталляций в музее. Значит, он ее рисовал. И в кедах, и без! Но почему? Он ее знает? Как она туда попала? Белоснежка, надо же!
Если бы Максим сейчас посмотрел на Марианну, он бы заметил, как побелела она от ярости. Но он пожирал глазами смазанный оттиск, не подозревая, что Марианна сейчас, в этот конкретный момент, начинает его ненавидеть. Он думал совсем о другом.
Ее в этих материалах не было. Ни один кадр не запечатлел ее лица, так быстро она пробежала. Только вот этот обрывочный контур. Максим рисовал Белоснежку всю ночь – после того как она приснилась ему. Бледное лицо с манящими, ярко-красными, чуть припухшими губами, и этот удивительно нежный, женственный взгляд, полный сострадания – бездонная синева глаз, залитое слезами юное лицо эльфийки. Но проснувшись, он так и не смог воспроизвести ее образ. Он сделал множество эскизов, и на каждом ее лицо выглядело не так, как надо.
Он хотел увидеть ее снова.
Максим перебрал все файлы. Ничего. Камеры не были настроены на нужный ракурс. Только разговоры операторов в тот момент, когда он отошел от них. Один из операторов назвал Максима «зазнавшимся козлом». Максим сделал вид, что не услышал, а Марианна ухмыльнулась про себя – так ему и надо. Через некоторое время файлы кончились, он пересмотрел все.
– Других нет? – спросил он. Марианна сухо качнула головой – нет.
– Что-нибудь еще? – спросила она, стараясь скрыть свои чувства. Как же приятно, что этот зазнавшийся козел не нашел того, чего искал! «Козел» какое-то время молчал, раздумывая.
– Да, – заявил он, к ее удивлению. – Мне нужен кот.
– Что? Кто? – Марианна уставилась на Коршуна, и неприятное подозрение обожгло ее. Он, должно быть, ненормальный. Естественно! Он просто псих – и это все объясняет. И то, как трудно с ним договариваться, и то, как меняется его настроение, и, главное, то, с каким равнодушием он отнесся к ее предложению… самой себя.
– Кот, – повторил он громче. Марианна не реагировала, вникая.
– Какой кот? – спросила она медленно.
– Любой. Вы можете найти мне кота? Или мне придется потратить время, предназначенное для интервью, чтобы пойти поискать себе обыкновенного дворового кота? Или какого угодно породистого.
Псих! Марианна вышла в холл и вызвала лифт, проклиная сам факт, что ей приходится работать с этим чокнутым. На что ему кот? Съесть его? Побрить? Сфотографировать? Может быть, котики его успокаивают? А что – многие сейчас тешатся тем, что глазеют на котиков, чтобы поднять себе настроение. А он их, предположим, снимает. Черт, где она должна взять ему кота? Впрочем, коты не редкость, можно одолжить у подруги. Одно радует – этот смазливый придурок не затребовал у нее крокодила.
8
Чудес не бывает. Экзамен по химии Арина сдала едва-едва на четверку, да и то благодаря репутации. Тихая, усидчивая, смышленая, она просто утратила вдруг способность удерживать в голове что-то, кроме шальных серых глаз, улыбки с подвохом, расправленных широких плеч. Реальность казалась смазанной, нечеткой, а мысли о невозможном отказывались покидать ее сознание, терзая ее и поддерживая огонь, сжигающий все ее силы. Что, если бы он ее поцеловал? Каково это – целоваться с таким человеком, как Максим Коршун? Нежный, медленный поцелуй, как в «Призраке» с Патриком Суэйзи, когда они вместе с Деми Мур лепили горшок из глины? Или полный отчаяния, страстный, за гранью жизни и смерти, как в «Титанике», стоя на вершине тонущего корабля? Скорее обжигающий и опасный, несущий беду, как в «9 1/2 недель».
И следующая мысль: «Какая же ты глупая! Никогда и ничего. Невозможно».
Это изматывало похлеще рабского труда на галерах. Перечитав учебник дважды, Арина так ничего и не запомнила. Да и собой она напоминала теперь давно не кормленного бездомного котенка. Она растерянно смотрела на преподавателя синими глазами-блюдцами на худом бледном лице.
– Что-то случилось? – осторожно поинтересовался преподаватель. – Ведь вы были на всех лекциях? Это что, из-за работы?
– Наверное… – Арина потупилась, страшно смущаясь. Две ночи подряд ушли у нее на зряшные разговоры о сыне одного олигарха, будь он неладен. И на пустые мечты. Как сказать это преподавателю?
– Вы не должны работать в ночные смены, Ариночка, – преподаватель смотрел на нее с явной жалостью. Этого только не хватало. – Вам нужно учиться, в первую очередь. Хотите, я порекомендую вас деканату? На следующий семестр там будет нужен секретарь на кафедру вирусных инфекций. Вы умеете печатать?
– Немножко, – соврала Арина. С компьютером она была на «вы», но стать секретарем кафедры… Это было ее мечтой. Работа в институте приносила бы стабильный заработок, а времени бы отнимала мало. Можно было бы заниматься прямо на рабочем месте. А ночные смены она все равно бы не бросила. Деньги ей очень нужны.
– Ладно, я поговорю. А пока обещайте мне, что летом хорошенько отдохнете, да?
– Да, да, – с готовностью закивала она. Еще как отдохнет! Ох… А чем тогда платить за учебу в следующем семестре? Поговаривали, что плату собираются поднять. Так что как раз сегодня она собиралась попросить в клинике, чтобы ей дали дополнительные смены на летний период. Отпуск она брать не собиралась. Съездит на неделю к маме – и все.
– Ну что ж… Вот ваша зачетка, – и преподаватель проводил Арину задумчивым взглядом. Хорошая девочка. Не такая, как все эти – крашеные, татуированные. Сразу видно, что не из москвичек. Умничка.
Нелли еще рвала и метала, пытаясь повернуть время вспять. Она собрала все существующие статьи о Максиме и его отце Константине Коршунове, в попытках придумать, как бы свести корабли в этом море еще раз. К слову, Константин Коршунов был фигурой загадочной, в СМИ о нем почти ничего не было, кроме общей информации. Жил, работал. Был женат, разведен. Есть сын. Бывшая жена живет в Лондоне.
– Я не слушаю тебя! Не слушаю! – Арина бегала по квартире, демонстративно закрыв уши ладонями. – Мне все равно. Я ничего не хочу о нем знать!
– Ну и дура! Такой шанс. Но почему?
Она ничего не ответила, лишь забросила бутерброд в сумку – и ее царапнула мысль, что это все тот же батон. Импульс пробежал от горла вниз, к животу, и перед глазами возникло лицо Максима, смеющегося и косящегося на батон.
Вот уж действительно дура.
