Дикарка для Хулигана - Настя Мирная
К защите готов на все сто. За нас с Дианкой буду до конца стоять.
— Брат, тормозни. — сжимает его плечо Никитос. — Мы собирались нормально поговорить. Ради Даньки. Так лучше сразу. Подумай о ней.
Второй молча кивает, и мы идём на кухню. Занимаю стул, устало выдохнув, и начинаю рассказ. С самого начала. С того момента, как увидел Ди. Говорю о том, что случилось на озере днём и ночью, почему уехал, как она примчалась следом, что произошло той же ночью, как ушёл, как следующие три месяца меня разматывало. Истинную причину, конечно, опускаю. Нехер им знать о моих садистских наклонностях.
— Так это ты из-за Даньки такой мутный ходил? — высекает Максометр, подтягивая вверх брови.
Молча киваю, глядя прямо в его тёмные глаза.
— И она тоже… — задумчиво чешет подбородок Ник. — Именно после озера изменилась так.
— Блядь, и как мы не заметили? И потом тоже. Сука, да всё же очевидно было. — бурчит Макс.
Знаю, о чём они думают. О том, что просто не могли представить, что я тупо им в глаза пиздел. Но я это делал. О чём и заявляю прямо. Хватит уже глубже закапываться.
Следом рассказываю о встрече в клубе и всё, что было после. Только о том, что между нами в постели происходило, умалчиваю. Когда дохожу до момента в клубешнике, на их лицах не только недоверие, но и мрачная злость. Повторяю всё то же самое, что говорил Диане. И о том, что тупо зассал и не хотел портить выходные, и почему позже не рассказал. Когда подбираюсь к моменту, что произошло за городом, в глазах близнецов стоит шок.
— Даня рассказала тебе про аварию? — сипит Никитос удивлённо.
— Рассказала. И про то, как два года старалась на ноги встать.
— Она вообще никому об этом не говорила. Когда про шрамы кто-то спрашивает, тупо отмахивается. Терпеть не может чужую жалость.
— Я не жалел её. Восхищался.
Когда вспоминаю о том, как меня размотало от её признания, закусываю щёку. Сам будто через то же самое проходил. Вместе с ней тонул и не мог ходить. Каждый шаг сквозь боль делал.
— Восхищался? — недоверчиво Макс вопрошает.
В арке появляется встревоженная Дианка. Близнецы сидят к ней спиной, поэтому не видят. Глядя ей в глаза, подтверждаю:
— Безмерно. Ваша сестра — необыкновенная девушка. Я восхищаюсь её силой и упорством.
Макс присвистывает, а Никитос улыбается и кивает.
— Реально любишь её?
Блядь, да сколько можно одно и то же спрашивать?
Только мельком близнецов взглядом цепляю, а потом в синюю глубину её глаз проваливаюсь.
— Тупой вопрос, Макс. Я не просто люблю её. Я без неё жизни не представляю. Будущего не вижу. Можете продолжать злиться на меня. Можете искалечить. — глазами прошу Дикарку не вмешиваться, когда уже собирается ворваться в кухню и она замирает, опустив вниз подбородок. — Я не откажусь от неё. Да, я вёл себя как последняя гнида, когда врал вам, но, блядь, уже объяснил почему.
— Потому что вы два непробиваемых цербера. — бурчит Ди, привлекая к себе внимание.
Братья рывком оборачиваются на неё, а Диана улыбается и занимает место у меня на коленях. Обнимает за шею и зарывается в неё лицом. Гонит жаркое дыхание с полчищами мурах. После нашей близости словно каждое касание острее стало. Все нервные окончания пробились наружу. Сдавливаю её тонкую талию и смотрю на друзей.
— Максим, Никита, — от одного брата на другого взгляд переводит, — пожалуйста, не мешайте нам. Я не хотела, чтобы вы знали. Уже говорила. Егор очень дорожит вашей дружбой. Не ломайте всё из-за того, что мы вместе. — еле слышно просит, но смотрит прямо и уверенно.
Пробегаю дрожащими губами по её волосам. Незаметно перевожу дыхание, ожидая приговора.
— Вам попробуй помешай. — со смехом сечёт Ник и протягивает мне руку. Пожимаю её, поднимая вверх уголки губ. — Обидишь Даню… — фразу оставляет незаконченной, но и так ясно, что мне грозят адскими мучениями.
— Не обижу.
После непродолжительной заминки и Максометр протягивает ко мне открытую ладонь.
— Короче, ты понял. — выбивает серьёзно, но рот всё равно подрагивает, сопротивляясь улыбке.
— Предельно. — жму его прохладную руку.
Провожу губами по гладкой щеке Ди. При моей температуре тепло других людей ощущается скорее прохладой, но Дианку так не чувствую. Прикладываюсь ко лбу.
Бля-ядь…
— Дикарка, померь температуру. — хриплю ей в ухо.
— Зачем? Со мной всё хорошо.
И да, мать вашу, к ночи мы с Дианкой оба сваливаемся с температурой, соплями и кашлем.
Радует только то, что Никитос согласился сгонять ко мне на квартиру и привезти вещи.
Несмотря на то, что самого плющит лихорадкой, таскаю Ди колёса, чай и какие-то печенюги. Кроме них она отказывается что-либо есть. Вечером эту задачу перенимает на себя тётя Наташа.
Когда идём спать, Дикарка со слезами на глазах умоляет меня лечь в её комнате. Конечно же, я сдаюсь ей. Не выходит сопротивляться, когда она так смотрит.
Самое веселье начинается утром, когда сквозь дремоту слышу какие-то звуки. С трудом разлепляю веки и вижу стоящую в дверях маму Ди. Только то, что Диана спит у меня на плече и мешает подорваться. Осторожно приподнимаю её и вытягиваю руку. Свешиваю ноги с постели и только после этого смотрю на женщину. Глазами прошу выйти и указываю на висящие на спинке стула спортивки.
— Ой, да чего я там не видела? — выпаливает шёпотом в ответ на мою безмолвную просьбу и разводит руками. — У меня четыре сына. Нашёл чего стесняться.
Меня, сука, жаром в лицо лупит. Оборачиваюсь на тяжело дышащую девушку и всё же поднимаюсь.
Она только недавно заснула. Благо, тётя Наташа всё же отводит взгляд в сторону, пока, пошатываясь, натягиваю штаны.
— Давайте выйдем. — призываю, подходя к ней. Паркет приятно холодит голые стопы, когда выходим в коридор. — Диана почти не спала ночью. Пусть отдохнёт.
Женщина согласно кивает и так пристально вглядывается в моё лицо, что мне хочется провалиться под землю. Все лишние
