Джудит Крэнц - Все или ничего
Завершив демонстрацию, она встала во весь рост за столом, стараясь подавить торжествующую улыбку. Джимми Розмонт и сэр Джон обменялись взглядами, значение которых осталось для Джез неясным. Молчание нарушил сэр Джон.
– Это действительно чудесно, мисс Килкуллен. Я поздравляю вас с проделанной вами разыскной работой.
Он говорил в своей обычной добродушной манере.
– Умно и аккуратно исполнено, – согласился Джимми Розмонт. – В любое время можете рассчитывать получить у меня работу.
– До чего все же любопытно бывает окунуться в историю, – добавил сэр Джон, – и к тому же в ней есть шарм, романтика и, без сомнения, глубокое благочестие. Я вам от души признателен за этот рассказ.
– Сэр Джон, разве вы не понимаете, что это означает? – Джез ко всему была готова, только не к этому благодушию. Она знала, что эти люди не из тех, кто легко проигрывает. Почему же тогда они не расстроились? Страх закрался в сердце Джез.
– Могло бы означать, мисс Килкуллен, могло бы означать, если бы не вот это. – Сэр Джон наклонился и выудил из пачки бумаг одну. – Эта купчая на ранчо, зарегистрированная в архиве округа в Санта-Ане, является единственным документом, имеющим ныне законную силу.
– О чем вы говорите? – Джез повысила голос. – Законную силу имеет мексиканское пожалование, в этом все дело! Это проверенное временем доказательство того, что Валенсия владели землей до 1788 года, пока не продали ее Килкулленам. Не думайте уверять меня, что оно не имеет законной силы!
– Именно это мы и пытаемся вам внушить, – сказал Джимми Розмонт, причем его холеное лицо, от скул до лба, выражало саму любезность. – Этот клочок старой бумажки не имеет никакой юридической силы. И он никогда не был зарегистрирован в Санта-Ане! Если бы был – нас бы это, конечно, обязывало, а пока же это чистые домыслы, одни домыслы. Факт остается фактом – этот документ не был зарегистрирован.
– Да вы с ума сошли! Это же невозможно! Это чистая формальность, и вы прекрасно это понимаете.
– Мисс Килкуллен, я понимаю ваше огорчение и очень вам сочувствую. – Сэр Джон склонился вперед, дабы подчеркнуть свое участие. – Вы не сможете предотвратить продажу земли, опираясь на устное соглашение двух мужчин – Антонио Валенсия и Майкла Килкуллена, давно усопших, а также волю Теодосио Марии Валенсия, тоже давно усопшего, изложенную в письме одной женщины к другой, также давно почивших. И даже печать самого президента Филмора не добавляет этой бумажке ценности.
– Сэр Джон прав, – произнес Джимми Розмонт почти лениво. – У вашего отца были все права оставить землю вам и вашим сестрам. В архиве нет никаких иных указаний, а это единственный для нас достоверный источник.
– Это невозможно.
Хотя она продолжала сопротивляться, но чувствовала, как маленькая змейка страха выросла в огромного змея, обвившего ее сердце. При мысли об ужасной ошибке она вся похолодела.
– Мы, конечно, не рассчитываем, что вы примете наши слова на веру, – перебил ее Джимми Розмонт, проявляя теперь уже явное нетерпение. – Мы только теряем время, дискутируя о том, в чем вас могут убедить только ваши адвокаты. Позвоните им и спросите, правы мы или нет.
– Я это обязательно сделаю, мистер Розмонт, можете не беспокоиться. Но они уже сказали мне, что есть десятки способов, какими я могу затягивать это дело, предотвращая продажу земли, даже если выяснится, что договор не имеет юридической силы, во что я ни на минуту не верю.
– Вот в этом вы абсолютно правы, – сказал сэр Джон. – Я думаю, что при наличии умных адвокатов вы можете тянуть это дело на протяжении двадцати или тридцати лет. Но в конце концов вы проиграете. Вы потратите всю жизнь в бесплодной борьбе. А как вы думаете рассчитываться с адвокатами за такое длинное дело?
– Это уже мои проблемы!
Джез отмахнулась от вопроса, чувствуя, как в ней нарастает паника, так что ей стало казаться, что сейчас лопнет грудь.
– Это действительно будет проблемой, мисс Килкуллен, даже для такой богатой женщины. Мои друзья в Гонконге, однако, имеют неограниченные ресурсы, они могут судиться вечно и никогда не сдадутся, ибо они смотрят на вещи более масштабно, как я уже разъяснял вам во время нашей первой встречи, а вот ваша жизнь... Мне не хотелось бы наблюдать, как такая очаровательная молодая леди губит свою жизнь.
– Чтобы платить адвокатам, я заложу свою долю земли, – сказала Джез с вызовом. – Бог знает сколько она стоит.
– Тогда вы не только проиграете дело, – сказал насмешливо Джимми Розмонт, – но еще и лишитесь наследства.
– Не думаете ли вы, что вам придется иметь дело только со мной? – сказала яростно Джез. – В Калифорнии полно всяких экологических движений, все они отлично организованы и не оставят от вас камня на камне: борцы за чистоту окружающей среды, противники урбанизации, сторонники поэтапного освоения, борцы за сохранение диких земель и тому подобное.
– С ними мы сумеем найти общий язык, – сказал сэр Джон со спокойной уверенностью, поскольку ему было доподлинно известно, что губернатор сидит у Лидди Килкуллен в кармане. Все-таки умница Джимми, что обстряпал это дело! – А когда будет нужно, мы им немного подбросим. Несколько сотен акров тут, несколько сотен там. Вы не поверите, как эти любители живой природы становятся благоразумны, когда получают хотя бы маленький кусочек пирога.
И не рассчитывайте, подумал самодовольно сэр Джон, ни на какую помощь со стороны правительства штата, которое уже свело усилия когда-то могущественного Берегового комитета до полной беззубости.
– Пора ехать, Джон, я жду звонка.
Мужчины поднялись. Одного взгляда на полное неколебимой решимости лицо Джез было достаточно, и они решили не прощаться с ней за руку. Повернувшись, оба направились к двери.
Джез онемело опустилась в кресло. Ее сердце разрывалось.
Стройная конструкция вдруг рухнула по не зависящим от нее причинам. Ухватившись за последнюю, отчаянную идею, она вскочила и бросилась им вслед.
– Сэр Джон! А что скажут китайцы, когда узнают об «обете»? Они же невероятно суеверны. Для них будет дурной приметой застраивать землю, защищенную старинным договором.
– Недурно, мисс Килкуллен, – сказал Джимми Розмонт, улыбаясь.
– Вы правы, мисс Килкуллен, – учтиво сказал сэр Джон. – Но мои друзья куда более суеверны в том, что касается потерянных прибылей, нежели в приметах. Они с радостью пойдут на риск, больше, чем с радостью, – с восторгом. Против суеверий нет лучшего средства, чем полтора миллиарда коммунистов, лезущих в вашу дверь.
XXI
– Уж не знаю, Ферни, – сказала Валери по дороге к имению «Валенсия», – зачем сегодня мы понадобились Джез, но я не нашла, как отговориться. Она так настойчиво убеждала меня, что дело серьезное. Джимми сказал, что ей, несомненно, придется согласиться на продажу земли, правда, он признал, что если уж ей очень захочется повредничать, она сможет потянуть это дело.
