Джудит Крэнц - Все или ничего
– Никогда что-то не слышал от тебя ни о каком дележе земли.
– Я никогда и не думала об этом. Но теперь... Я думаю, что часть земли можно освоить – это та часть, что лежит на юг от скалы с двумя пиками... Там примерно двадцать пять тысяч акров, и можно взять, скажем, восемь или десять тысяч акров и построить там новый город, где смогут жить шестьдесят или семьдесят тысяч человек и при этом оставаться в окружении нетронутой природы со всех сторон.
– Моя любовь, урбанистическая мечтательница!
– Не надо быть никаким градостроителем, чтобы понимать это, достаточно только читать газеты. Сейчас ценятся новые идеи, идеи.
– И что это будет?
Кейси было интересно, что Джез ответит на этот вопрос, вариант ответа на который у него уже созрел.
– Община.
– Как ты собираешься возродить общину? Построить город на семьдесят тысяч жителей – это тебе не стоянка для «Роллс-Ройсов», которую затевают Валери с Фернандой.
– Без пляжа их дело не выгорит, а пляж как раз в той части, которая на карте исключена из зоны освоения. Послушай, Кейси, вот как мы создадим общину. Забудь о торговых центрах и сосредоточься на центральной улице! В каждом районе будет своя главная улица, настоящая, реальная, старая добрая главная улица, с автоматами содовой воды, кинотеатрами, пекарнями, бакалейными лавками, с настоящими, живыми мясниками и скобяными лавками, с кегельбанами и танцзалами, закусочными и химчистками, гастрономами, парикмахерскими, салонами красоты и книжными магазинами, и аптеками, и бассейнами, и множеством всяких кафе, открытых кафе на тротуаре, магазинами всякого рода и разными местами, где можно послоняться и посплетничать, и, конечно, всюду должны быть стойки для велосипедов, потому что люди будут попадать на главную улицу на велосипеде, если только они не предпочитают ходьбу пешком или верховую езду.
– Что ты называешь районами? – спросил Кейси.
Джез расшагивала по гостиной, настолько захваченная своим видением, что незаметно для себя оставила теплое место у камина, и Кейси почувствовал, что единственный способ сохранить с ней контакт – это задавать ей вопросы.
– Люди не будут жить на улицах, где все дома как близнецы-братья, у них будут свои районы, как было когда-то, например, в некоторых городах Старой Англии или даже в Сан-Хуан-Капи-страно, где одни живут в домах, а другие – в квартирах, одни платят очень низкую аренду, у некоторых собственные дома, одни молодые, а другие старые, и дети всех возрастов... но Кейси, у каждого будет крыльцо, и веранда, и окно, и двор, и патио, и садик, и чердак – мне почему-то кажется, что чердаки особенно важны, не знаю почему, – и все дома стоят достаточно близко один к другому, чтобы люди чувствовали себя соседями и говорили по утрам «здравствуйте» и чтобы все было по-человечески! И там будет место, где устроить пикник и где сыграть в шахматы, там повсюду будут лошади напрокат, и площадки для бейсбола и баскетбола, и просто детские площадки для игр!
– А как же ранчо, скот?
– Кейси, как же ты не поймешь? Мы по-прежнему будем выращивать скот, только не так много, но вся идея заключается в том, чтобы город и ранчо сосуществовали, чтобы каждый, кто будет жить в городе, мог из окна видеть пасущиеся стада. Повсюду можно будет ездить верхом, даже по самой главной улице, но свои конюшни иметь будет нельзя.
– И как ты собираешься управлять таким городом?
– С помощью городских собраний и городского правительства в мэрии и на городской площади – я сказала тебе о городской площади? – Джез отмахнулась от вопроса об управлении городом. – Будет большая публичная библиотека, эстрада для оркестра, где по выходным станут играть музыканты, чтобы каждый мог познакомиться со всеми, и много-много фонтанов, чтобы был звук льющейся воды, и много кафе, картинных галерей, колоннад, где люди смогут прогуливаться, укрытые от палящего солнца, или ехать на велосипеде или верхом на пляж, плавать и кататься на серфере, или сидеть и слушать шум волн и смотреть на закат, – но они не смогут изменить эту землю – никогда!
– А школы?
– Естественно, – сказала Джез, – естественно, школы, церкви, синагоги и легкая, чистая промышленность и бизнес, чтобы люди могли работать недалеко от дома. Градостроители сейчас бьются именно над этим. Я много об этом читала, но никогда не обращала на это внимания, пока Фиби не снесла «Перпл Тостада Гранде»...
Она замолчала, остановившись у окна, и покачала головой при воспоминании.
– Иди сюда и сядь. Какое это имеет отношение к твоему плану?
– Она разрушила «Дэзл». Одним махом! Венеция – вот настоящий квартал, один из последних, что остались, а Фиби разрушила его часть, что-то такое, что мы все принимали как должное, как люди раньше принимали как должное свою главную улицу. Поэтому, когда я поняла, что у нас есть возможность построить новый город, я уже знала, что в нем должны быть кварталы со своими главными улицами... А если исходить из этого, то все становится ясно: надо только помнить, каким все было двадцать пять лет назад... Двадцать пять лет назад – вот уже когда все стало меняться...
Она говорит как в трансе, подумал Кейси. Она не представляет ни одной из гигантских проблем, с которыми сопряжено строительство нового города, будь то финансы или что угодно, так же как ни на секунду не задала себе вопрос: как она добьется собственного назначения на роль главного архитектора этого нового, утопического города, принимая во внимание существование еще и ее сестриц, настроенных отнюдь не утопически?
– Джез, – спросил он, – а тебе известно, что такое инфраструктура?
– Смутно, – ответила она, все еще погруженная в свои мечтания.
Ну что ж, еще узнает, подумал Кейси. И скоро. Пусть пока она просто мечтает вслух, да к тому же немного под градусом, но она не рассуждает о чем-то несбыточном. Она говорит вполне здраво. А вообще-то, к черту здравый смысл! Он знает в тысячу раз больше, чем она, об освоении земель, и ясно, что за ее идеями будущее. О, она будет поглощена реализацией этой идеи, она уже и сейчас ею захвачена так, что думать забыла о своей карьере фотографа; она настолько увлечена этим планом, что даже не замечает его присутствия – он для нее всего лишь слушатель. И ей все равно, собирается ли он принять участие в ее проекте или хотя бы интересно ли ему то, что она рассказывает. Ее не больше волновали его несуществующие три жены, чем его участие в будущем проекте, как будто роль главного ковбоя – предел его мечтаний. У нее еще долго не будет времени на свадьбу и даже на разговоры о ней, а очень скоро в ее жизнь войдут настоящие архитекторы и строители – и тогда что? Может быть, ему надо сейчас напомнить ей о его чувствах? Может быть, сейчас пора вернуть ее с небес на землю, пока она в таком экстазе? Нет, он не в силах этого сделать. Может, в этом и заключается самопожертвование любви, или это боязнь услышать ее ответ? Может быть, этот ответ будет таким, что лучше отключиться от этой проблемы, как сделала Джез с Планом А? Сейчас ему нужно большое самоотречение, твердо сказал себе Кейси, такое же, каким обладает она.
