Грация королевы небес. Лимитированное издание дилогии - Ана Шерри
Адель принципиально не смотрела в сторону капитана, избегая его взглядов. Но если бы смотрела, то увидела лишь отстраненность и безразличие. Марко тоже не смотрел на нее. Они как будто друг друга не знали вовсе. Зато за всеми наблюдал Кевин, сидя рядом с Эммой. Она временами всхлипывала. Сначала он думал, что померещилось, но когда он обернулся, она взглянула на него усталыми от слез глазами:
– Э, ты чего?
Она лишь мотнула головой и отвернулась к окну. Он легонько стукнул ее по плечу и дождался ответа:
– Не надо, мне не до шуток.
– Что случилось?
– Меня тошнит.
– От жизни?
– Дурак, – она тоже толкнула его, – от тебя.
– О, взаимно, – улыбнулся он и отвернулся от Эммы. Она немного отвлекла его от мыслей о капитане и Адель. Марко и Адель… Капитан и стюардесса… А он зря времени в рейсах не теряет, именно поэтому прилетела его жена в Осло. Чтобы дать понять всем стюардессам, что он женат. Адель совсем глаза потеряла? Ведь он прекрасно помнил, что она видела эту картину. Ей еще стало плохо, и она вышла на улицу.
Так… тут уже интересно! Какое совпадение! Марко и Адель могли быть ранее знакомы? И что-то пошло в их жизни не так.
Кевин рассуждал об этом всю оставшуюся дорогу, наблюдая за Марко, потом за Адель. Но ничего подозрительного не находил. Они умело играли свои роли. В самолете они тоже разошлись по разным сторонам, и больше он ничего не видел, ушел в свой салон, где занялся работой. Натали, хозяйка покойной Жозефины, при виде него начинала плакать, поэтому он старался не выходить за пределы своего салона, чтобы лишний раз не тревожить ее. Что касается Адель, то он совсем потерял ее из виду.
Зато Адель постоянно встречалась с Марко, пытаясь делать вид, что все в точности как раньше. Но все было по-другому, а в мыслях чего только не было: и сегодняшняя ночь, и признание. Она стояла, задумчивая, в проходе, погруженная в свои мысли, и только мистер Хоффман поинтересовался ее настроением.
– Милая Адель, не грустите, иначе самолет будет плохо лететь.
Услышав такое, она наконец улыбнулась:
– Как самолет связан со мной?
– В самом прямом смысле, – подмигнул он ей, – я, пожалуй, посплю.
Мистер Хоффман закрыл глаза, оставляя Адель со своими мыслями. Она задумалась над его словами, ничего не поняв. Но когда обернулась в сторону кокпита, то нахлынуло озарение – он имел в виду капитана, который управлял самолетом. Мистер Хоффман очень чуткий и наблюдательный человек, скорее он проследил за тем, что у капитана задумчивый вид.
Нахмуренный вид капитана не сулил ничего хорошего. Но полет проходил в штатном режиме, тихо и спокойно. Пассажиры накупались, потеряли силы и теперь спали.
А Адель сидела на кухне в предвкушении Парижа. Она доедет до Мустье-сен-Мари, пусть даже пробудет там пару часов. Но график ужасно неудобный! И на Париж выделено крайне мало времени. А ведь еще дорога назад.
Пока голова не соображала, мыслей мельтешило много: то Марко и воспоминания о прошедшей ночи, то правда о том, как она тут очутилась, то отец и дальняя дорога. Но она должна оказаться в Мустье-сен-Мари во что бы то ни стало!
Глава 28
Когда самолет приземлился на французской земле, Адель занервничала сильнее. Она смотрела на мобильный телефон, на табло часов, отсчитывая время.
– Когда у нас вылет в Мадрид? – спросила она у Торы, пока они провожали пассажиров. – Я хочу съездить к отцу, но дорога туда долгая. Возможно, я приеду ровно к посадке. Ты меня подстрахуешь?
– Посадка начнется в восемь утра. Не переживай, конечно, подстрахую, – улыбнулась Тора.
Но Адель снова взглянула на часы, отсчитывая время: если она быстро возьмет в аренду машину, не станет задерживаться в салоне самолета, то приедет в восемь вечера – это минимум. И такая же дорога назад – восемь часов, чтобы быть в восемь утра здесь. Ехать всю ночь! А она не спала всю эту ночь, как она поведет машину? Ну если только отец ее довезет в обратную сторону, пока она подремлет. Отличный вариант.
Проводив последнего пассажира, Адель стала доставать свой чемодан, чуть не уронив его на Марко, который вышел из кокпита. Он помог ей, одной рукой поставил его перед девушкой.
– Спасибо, – пытаясь не смотреть на него, прошептала Адель, – я опаздываю.
– Куда? К отцу?
– Тебя это никак не касается, – она все еще была на него зла, но не хотелось тратить на это время. – Взять машину в аренду.
– Ты с ума сошла? – удивился он. – Туда ехать восемь часов! И что мне делать, по-твоему, когда завтра к вылету ты не вернешься?
– Вернусь!
– Какой смысл ехать туда на пару часов?
– Для меня есть смысл.
Все пассажиры уже вышли, Майя повела их к автобусам. В самолете остались только бортпроводники и пилоты, которые завершали свой день. В Париже остановка небольшая, чисто техническая – проверить, все ли исправно.
– Вы все свободны, поезжайте в гостиницу и хорошо отдохните, – дал распоряжение Марко Торе. – Ханс поедет с вами. Адель едет к отцу.
Та кивнула и стала давать наставление бортпроводникам. А удовлетворенная Адель схватила чемодан и стала выкатывать его из самолета. Но Марко схватил его раньше, чем у нее получился побег:
– А ты задержись.
– С чего вдруг?
– Глупо брать машину и ехать восемь часов туда и обратно, я отвезу тебя за двадцать минут.
Она уставилась на него, не понимая, как у него это получится, уже нервничая и поглядывая на часы.
– Как такое возможно? – удивилась она, но даже не глядя на него. Все еще избегала взглядов, пытаясь снова вычеркнуть его из своей жизни.
– Возможно, – спокойно ответил Марко, – если ты пилот.
Вот теперь она на него взглянула, все еще не понимая, что он имеет в виду. Марко улыбнулся и продолжил:
– Мы долетим на частном самолете, это будет быстрее. Сниму маленький, приземлимся на самой близкой взлетной полосе, а там машиной прямо к дому. Не думал, что ты так сблизилась со своим отцом, что готова тратить шестнадцать часов на дорогу.
Вот теперь Адель застыла, смотря на него, судорожно соображая. Ей, конечно, хотелось быстрее добраться до деревеньки Мустье-сен-Мари, но водитель этого тура ее явно настораживал. Она даже не сразу нашла что сказать. Марко уже зашел в кокпит за своими вещами, бортпроводники почти все вышли, Ханс покинул кабину. Никого не оставалось, кроме
