Горовая Ольга - Котировка страсти или любовь в формате рыночных отношений
Господи! При всем своем атеизме, Карина готова была встать на колени и молиться о том, чтобы дети внутри нее были мужского пола.
Потому что, если это будут девочки… Она не представляла, как сможет такое вынести, чтобы там не говорил Валентин, и как не пытался бы ее убедить, что даже женщины без ее прошлого волнуются о безопасности своих будущих детей. Кто лучше нее знает то, как беззащитны девочки перед безумными, дикими желаниями взрослых мужчин? Кто настолько посвящен в самые больные фантазии извращенцев? И одна мысль, один намек на то, что ее дети, что их с Костей дочери могут попасть в такую ситуацию или встретить своего «Картова», или кого-то, на подобии ее отчима…
Карина опустилась на пол, ощущая, что задыхается от страха. Как можно одновременно бояться самой беременности, меняющей, перекраивающей ее тело и эмоции, и сходить с ума от ужаса за будущих детей — она не представляла, и не задумывала. Просто ощущала это.
Определенно, одной встречи с Валентином ей катастрофически мало.
Карина подозревала, что им с психотерапевтом придется тесно подружиться, потому что, иначе, ежедневное общение на протяжении ближайших девяти месяцев может стать напряженным. Но вряд ли ей удастся видеться с ним реже. Она не имеет права подвести Костю и обесценить все то, что он для нее делал.
Отдавая себе отчет в том, что отпущенный ею самой себе час подходит к концу, Карина осторожно поднялась и побрела в ванную комнату. Посмотрела в зеркало на свое бледное отражение, и рассердилась.
Нет, так дело не пойдет. Определенно. Как бы там ни было, но она должна взять себя в руки. Только единицы среди женщин способны вынести то, что она вынесла, и сохранить разум, научится выживать. И Карина все это вынесла. А теперь, что? Боится сделать то, что по всему миру делают миллиарды женщин? Родить ребенка любимому мужчине?
Это просто абсурдно, и надо прекращать на этом зацикливаться.
Да, страшно, да непонятно, и непривычно. И тело ее не слушается, само творит, чего хочет. Но, по крайней мере, у нее есть четкая уверенность в краткосрочности подобных изменений, как напомнил ей Валентин. И после, ее тело вновь будет в ее полном и безраздельном владении. А пока она может попытаться привыкнуть к новому опыту, не болезненному, и не насильственному. Просто такому, какого еще не было в ее жизни.
Она может и сумеет это сделать. Не сразу, но постепенно.
Руки Карины, словно сами по себе, подняли край блузы и накрыли совсем плоский еще живот.
Она очень постарается относиться к этому, как к любопытному эксперименту, имеющему конечный срок, и сумеет вынести, взять свой страх под контроль. И, возможно, в процессе этого, даже обучится как-то совладать с той паникой, что рождала в ней одна мысль о безопасности будущих детей.
Хотя, в этом Карина сомневалась. Но, все же. Не зря же Костя этого Валентина в друзья записал и столько доверил. Тот должен быть очень хорошим специалистом, чтобы получить такое благоволение Соболева. Вот он ей и поможет.
Решив на этом прекратить думать на сегодня и попытаться теперь с мужем обсудить новость, которая на них свалилась, Карина спустилась вниз.
Костю она нашла быстро, муж, предсказуемо для нее, обосновался в кабинете, который с удовольствием обжил после переделки.
Но вот что Карина предсказать не могла, так это то, что за тот час, который она провела в спальне, Константин сумеет напиться. Не так, чтоб «в стельку». Но и не просто «расслабился». Удивительный мужчина, ее муж, однако, за что не брался бы, все делает основательно.
Похоже, за своими страхами, она недооценила степень его стресса от новости о двойне.
К тому же, напился Костя не сам, а в компании с Борисом. Но с того что спрашивать, подчиненный все-таки.
— Весело тут у вас. — Заметила Карина, замерев на пороге.
Константин, уже без пиджака и без галстука, с расстегнутым воротом рубашки, тут же поднял голову и пару секунд просто буравил ее взглядом. Причем, если обычно она мало что могла прочесть в его глазах, только когда Костя позволял это, сейчас Карина понимала каждую мысль, отражавшуюся в этом, немного растерянном, хмельном, но определенно довольном взоре.
Ее муж, похоже, заволновался о том, как она отреагирует на наличие пьяных мужчин в доме. И даже попытался казаться не настолько выпившим, как был на самом деле. Главное, при этом понимал всю безуспешность попытки.
Карину, почему-то, это настолько тронуло, настолько зацепило, что она так и застыла на пороге, ощущая, как губы расплываются в улыбке.
Пожалуй, ни разу еще она не видела Соболева настолько… открытым, что ли? Мысли, чувства и причины своих поступков Костя всегда держал закрытыми от окружающих. Даже от нее, пусть Карина уже интуитивно научилась чувствовать и улавливать то, что творилось за непроницаемым «фасадом» этого сильного и волевого мужчины. Чего стоила их «свадьба» и его признание в любви, когда Костя просто поставил ее перед фактом.
В этот момент он был иным.
Нет, он не казался сейчас слабым или уязвимым. Ни на секунду. Более яростным, несдержанным, пожалуй. Он всегда ассоциировался у нее с твердой скалой, надежной и непоколебимой. А сейчас Карина поняла, что наряду с этим, в любимом прячется еще и «ветер», буйный, бешенный, почти ураганный. Но и тот был направлен на ее безопасность.
А еще Соболев в этот момент был очень веселым. И счастливым. Константин, определенно, быстрее сумел принять и насладиться нежданным «удвоением» будущих наследников. Не без помощи друга и виски, судя по пустой бутылке, стоящей на столе между мужчинами.
А ее это развеселило. Его реакция. Его свобода.
Развеселило и заставило почувствовать почти такое же счастье, какое, похоже, испытывал Костя. Правда, не от факта беременности, пока, а от его радости. И это ощущение их общей, какой-то разделенной между двумя радости, словно протянулась тонкой, воздушной, но почти реально ощутимой нитью.
— Карина. Простите. Поздравляю. — Никольский, сохранивший галстук, но смотревшийся достаточно взъерошенным, попытался резко подняться, одновременно, без пауз, выпалив все это.
Похоже, и он ощутил, что в кабинете стало тесно для третьего, лишнего. Но из-за своего состояния и слишком ретивого подъема, запутался в стуле и столе, чуть не смахнув на пол пустую бутылку.
Это выглядело настолько непроизвольно и непосредственно, и так не вязалось с образом Бориса, что все засмеялись, немного разрядив ту щемящую атмосферу, заполнившую кабинет с ее появлением.
— Простите. — Борису все же удалось выпрямиться. — Я пойду, пожалуй. — В этот раз он удачно добрался до двери, от которой Карина отошла, пропуская Никольского. — Поздравляю. — Кивнул он, широко улыбаясь.
