Катарина Хагена - Вкус яблочных зёрен (ЛП)
друга), который днём вбирал в себя дневную жару, так что его фрукты были всегда больше и
слаще и созревали быстрее, чем на других яблонях. А с октября вызревали и все другие
сорта. Анна и Берта двигались на деревьях так же ловко, как и на земле. Несколько лет назад
конюх прибил на сильно разросшейся яблоне сорта "Боскоп" несколько досок, чтобы они
могли ставить на них свои корзины. Но больше всего девочки любили сидеть на них сами.
Они читали вслух книги, пили сок, ели яблоки и пирог, который им всегда приносила Агнес,
когда один из её сыновей приходил к ней и тоже получал большой кусок пирога. Так она, по
крайней мере, могла сказать, что Анна и Берта его съели, если вдруг кто+нибудь спросит,
почему один из двух противней с пирогом опустел. Но никто никогда не спрашивал.
Конечно, господин Лексов не рассказывал мне о пироге Агнес. Я даже не думаю, что он
знал, что Агнес существовала. Я сидела за кухонным столом в доме Берты и видела мою
бабушку ещё ребёнком, и мою двоюродную бабушку Анну, которая глядела так же, как и на
той фотографии. Сидя с чашкой еле тёплого молока, я вспомнила о тех вещах, которые Берта
рассказывала моей матери. Она рассказала мне, тётя Харриет — Розмари, а Розмари
рассказала Мире и мне о тех вещах, которые мы придумали или, по крайней мере,
представляли. Несколько раз нам рассказывала госпожа Кооп, как её муж ребёнком нашёл
учителя в классе мёртвым. Из соседского мальчишки Николауса Коопа вырос добрый,
трудолюбивый крестьянин, который больше всего боялся катаракты и своей жены. Его глаза
за толстыми стёклами очков начинали взволнованно мигать, как только он слышал её голос.
Его веки начинали трепетать как крылья коноплянки, которая однажды случайно влетела в
открытое окно гостиной дома Деельватеров и не могла найти выход. Тётя Харриет вскочила
ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ ▪ КНИГИ О ЛЮБВИ
HTTP://VK.COM/LOVELIT
и приказала нам открыть все окна, чтобы она не разбилась об оконное стекло. Птица улетела,
два красных пера остались на подоконнике.
Николаус Кооп часто мигал, и к тому же мы заметили, что каждый раз, когда он видел
свою жену, то сдвигал свои очки на лоб. Мира думала, что с помощью этой добровольной
слепоты он как бы сбегал от жены, такого рода побег был как открытое окно для
коноплянки. Но Розмари утверждала, что Кооп боится не как та птица сломать себе шею о
стекло, а боится сломать шею своей жене. Тогда мы не могли знать, что как раз Розмари и
сломает себе шею, и как раз-таки при полёте через стекло. Многое из того, что господин
Лексов мне пытался объяснить, я сама соединила воедино, когда смотрела в его синие глаза
и тоже обнаружила в них уже не золотые кольца, а цвета охры вокруг его зрачков. Белок
вокруг радужки уже отдавал желтизной. Ему должно быть уже давно за восемьдесят. Кем он
был вообще? Моим двоюродным дядей? Нет, как отец моей тётки учитель был моим дедом.
Но и им он не был, им был Хиннерк Люншен. Господин Лексов был "другом семьи",
свидетелем. Несколько лет назад, когда моя бабушка уже не помнила, что я существую, моя
мать ездила на две недели к ней. Это был один из её последних визитов, до того как Берта
попала в дом престарелых. Тёплым ранним вечером они сидели за домом на лугу между
фруктовых деревьев. Внезапно Берта очень ясно и проникновенно взглянула на Кристу, как
уже давно не смотрела ни на кого, и сообщила ей твёрдым голосом, что Анна любила сорт
яблок "Боскоп", а она сама "Кокс оранжевый". Как будто это была последняя тайна, которую
она ещё хотела открыть.
Анна любила сорт яблок "Боскоп", Берта любила "Кокс оранжевый". Осенью волосы
сестёр пахли яблоками, так же как их одежда и руки. Они варили яблочный мусс и сидр, и
желе с корицей, и большей частью в карманах их передников были яблоки, а в руке
надкусанное яблоко. Берта сначала быстро выгрызала широкое кольцо вокруг яблока, потом
аккуратно обкусывала огрызок внизу, потом вверху, а сам огрызок выкидывала далеко
высокой дугой. Анна ела медленно и с удовольствием, снизу доверху — всё. Яблочные
семечки она пережёвывала ещё часами. Когда Берта говорила ей, что семечки у яблок
ядовитые, Анна возражала, что у них вкус марципана. Только стебелёк она выплевывала. Об
этом мне рассказывала Берта, когда увидела, что я ем яблоки так, как она сама. Но ведь так
едят яблоки почти все люди.
Летом Карстен Лексов отпустил школьников из-за жары, для сбора ягод, как он это
назвал. Берта рассмеялась и сказала, что такие уроки ей больше по душе. Карстен Лексов
заметил маленькие белые зубки своей ученицы и беспорядочную лёгкость её руки, с которой
она откидывала волосы назад и пыталась пригладить их в косы. Так как её учитель по-
прежнему смотрел на неё и, возможно, она разозлила его своим развязным высказыванием,
Берта покраснела и ушла прочь. Господин Лексов смотрел вслед Берте с бьющимся сердцем
и ничего не сказал. Анна всё видела и узнала этот взгляд, которым смотрел Лексов вслед
ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ ▪ КНИГИ О ЛЮБВИ
HTTP://VK.COM/LOVELIT
Берте, она узнала его, как узнают собственное лицо в зеркале, и поспешила с пунцово-
красными щеками и опущенной головой за своей сестрой.
Анна любила Лексова, Лексов любил Берту, а Берта? Она на самом деле любила
Хайнриха Люншена, Хиннерка, как все его называли. Он был сыном хозяина деревенской
гостиницы, и был никем, у него не было земли. Семье принадлежали только два маленьких
пастбища на дальней окраине деревни, и даже их сдавали в аренду ещё большему бедняге.
Хиннерк ненавидел хозяйство своих родителей. Он ненавидел запах кухни и застоявшегося
пива утром в таверне. Также он ненавидел страстные и громкие ссоры своих родителей, и
такие же страстные и громкие примирения. Один из его младших братьев, Хиннерк сам был
самым старшим, однажды сказал, пока они оба сидели в тёмной кухне и вслушивались в
особенно яростный спор, что скоро у них снова родится братишка. Хиннерк вскочил, он
ненавидел бесконечные беременности матери.
