Тильда Лоренс - Гадюки в сиропе или Научи меня любить
Услышав, что окно напротив открылось, он безмятежно улыбнулся и все так же, не поворачивая головы, произнес:
– Вы не могли бы немного сдерживать свои эмоции? Мешаете.
– Не могли бы, – отозвался Паркер. – Хочется тишины и покоя, сними себе номер в пятизвездочном отеле со звукоизоляцией.
Дитрих хмыкнул презрительно, давая понять, что, если с его требованиями не будут считаться, он продолжит портить настроение окружающим.
– Только если ты заплатишь, – выдал нарочито небрежно.
Паркер скрипнул зубами и, ничего не говоря, захлопнул окно.
– Так и живем, – усмехнулся Ланц своей собеседнице на экране лэптопа. – Видела, с кем приходится общаться?
– Видела, – хмыкнула Керри. – Сомнительная радость.
– Отвратительный тип, – заверил её Дитрих.
* * *Самооценка – великая вещь.
От того, как человек сам себя оценивает, его будут оценивать и окружающие. Правда, во всем нужно знать меру, и этот случай – не исключение. Люди должны любить себя, должны относиться к себе хотя бы с минимальной симпатией, но не стоит думать, что каждый из нас прекрасен и неповторим. Нет, конечно, все мы индивидуальности, но и индивидуальность можно проявлять по-разному. Можно найти отдушину в творчестве, писать романы, придумывая новые жизни, типажи, судьбы. Можно вязать, и не важно, что получится на выходе: жуткий свитер из петель разной длины, или же идеальный пуловер, который не стыдно будет надевать, выходя в люди. Главное, чтобы это приносило удовольствие и придавало уверенности в своих силах.
Но методы самовыражения у разных людей проявляются по-разному. Невозможно однозначно сказать, где находится тонкая грань между своеобразием и сумасшествием. Все опять же зависит от нашего мировосприятия. Для кого-то совершенно обыденным делом является убийство, и он вопреки логике считает это нормальным, в то время как большинство людей, адекватная часть общества, понимает, насколько это мерзко и отталкивающе. Но и на всякую мерзость тоже находятся свои любители.
Подобные мысли посещали Дитриха после ознакомления с книгой Джоанн Харрис «Мальчик с голубыми глазами». Весь сюжет крутился вокруг сорокадвухлетнего мужчины, описывавшего в блоге свою жизнь. Это было мерзко. На каждой странице муссировалась тема убийств и притворства, умения водить за нос окружающих людей и аудиторию интернета. После прочтения Ланца переполняли противоречивые чувства. Вроде бы интересно было знать, чем все закончится, дождаться финала, развязки всей истории, но, в то же время, надоедало самолюбование главного героя и его постоянное упоминание синего цвета, как символа собственной жизни. Это было излишне утомительно, и голова оказалась забита ненужным хламом.
Хотя, в чем-то Ланц сам был похож на Голубоглазого.
Быть может, все тем же отношением к жизни? Вероятнее всего, именно так и было. Дитрих в некоторых моментах ловил себя на мысли, что его жизненная философия схожа с философией главного героя, по многим пунктам, кроме, разумеется, того самого, связанного с убийствами.
Его частенько в старой школе называли фриком. Дитрих прекрасно знал значение этого слова, и частично даже был согласен с таким определением его личности. Но с другой стороны, готов был оспаривать данное мнение, потому что доля правды в нем была ничтожно мала. Ведь, по сути, кто такие фрики? Люди, отверженные обществом, пытающиеся привлечь к себе внимание с помощью нестандартной линии поведения, нестандартной одежды или макияжа. При желании, под это определение можно подогнать любого человека. Для кого-то данное понятие будет оскорблением, кто-то расценит его, как комплимент. О первоначальном значении этого слова все как-то подзабыли, а ведь оно было довольно оскорбительным. Не всем будет приятно услышать в свой адрес слово «урод» или же «сумасшедший».
В настоящее время фриками принято считать людей, отличающихся ярким, необычным, эпатажным внешним видом, вызывающим поведением и обладающего неординарным мировоззрением, являющимся результатом отказа от социальных стереотипов. В себе Дитрих ничего подобного не замечал, он не пытался выделяться из толпы, просто придерживался той линии поведения, которую выработал для себя еще с детских лет, когда отказался садиться за одну парту с неопрятной девчонкой, носившей брекеты и вытиравшей сопли, лившиеся из носа, рукавом своей кофты. Дитрих презирал неопрятных нерях, которые не умеют, а главное – не хотят учиться следить за своей внешностью. Особенно, если эти неряхи женского пола. Одно дело – мужчины, которые по природе своей более ленивы и способны считать, что они сами по себе – настоящее сокровище, от которого никто никогда не откажется. Но девушки-то, девушки... Почему они пускают дело на самотек, забывая о том, что являются представительницами прекрасной половины человечества? Это оставалось для Ланца загадкой.
Еще одного пункта в логике девушек Дитрих не понимал. Его раздражали те дамы, что после замужества переставали следить за собой, а потом удивлялись, по какой причине их мужья уходят к другим. Более молодым, более красивым, холенным и ухоженным. Что мешало им самим продолжать поддерживать образ принцессы? Он не знал. Перед глазами его всегда стоял образ Лоты. Она была женщиной до мозга костей. Женщиной с большой буквы, очаровательной, обворожительной особой, вслед которой оборачивались на улицах молодые парни.
От природы она была блондинкой. Рассматривая фотографии матери из её школьного альбома, Ланц нередко ловил себя на мысли, что с тех пор его мать практически не изменилась, только вот с возрастом волосы немного потемнели, стали по цвету темно-русыми, ближе к светло-каштановому, чем к своему изначальному оттенку.
Иногда Ланц ловил себя на мысли о том, что вот уж кто-кто идеально впишется в английское общество, так это Лота. Временами она проявляла себя, как истинный сноб, была чопорной и заносчивой. Впрочем, иногда она сбрасывала эту маску и становилась слишком непосредственной, как утром, когда показывала пальцем в «высокую девушку».
Дитрих вновь задумчиво посмотрел на соседнее окно.
Ему категорически не нравилось вынужденное соседство.
Еще сильнее угнетал тот факт, что соседствовать им приходилось не только дома, но и в школе. Люси, разумеется, умолчала о том, что они учатся в одном классе, и во время переклички Дитриха ждал неприятный сюрприз. Услышав имя Эшли Паркер из уст учителя, он едва не взвыл: «За что?!». Ведь в школе было несколько выпускных классов, так почему же им придется делить один кабинет? Это пространство – слишком тесное для них двоих. Школу вполне реально было поделить, а вот один кабинет... Голова от мыслей шла кругом.
