Белва Плейн - Пожар страсти

– Ах, какую заботу ты о них проявляешь!

– Даю тебе полтора часа, чтобы ты привела лицо в порядок.

– О чем ты говоришь? Полагаешь, весь этот кошмар можно сохранить в тайне?

– Прежде всего это вовсе не кошмар. Это проблема, которую можно обсудить и разумно решить, если только ты попытаешься это сделать. Но мы не должны обрушивать ее на них, едва они откроют дверь. Вот и все, что я хочу сказать.

– Не надо читать мне лекции. Я ненавижу этот суровый тон. Если бы не младенец, который растет в моем чреве, я бы предпочла сегодня умереть либо убить тебя.

– Гиацинта, выслушай меня! И ради Бога, говорю тебе в тысячный раз, выбрось эту проклятую сигарету! Мне надоело это видеть!

– В таком случае не смотри. Оставь меня в покое. Я тебя не знаю. И не желаю знать.

Другого места, кроме кровати, для сна не было. Ночь выдалась прохладной, и, дрожа от сырости и нервного напряжения, Гиацинта долго лежала с открытыми глазами, глядя, как по небу плывут облака, то и дело закрывая луну. Спал ли Джеральд, она не знала.

Вчерашние астры, подобранные с пола, стояли на столе. По бокам от них возвышались хрустальные подсвечники, недавно подаренные Джимом и Франциной. Гиацинта приготовила любимое блюдо отца – цыпленка с креветками. Она охладила шампанское, и Джеральд разлил его по бокалам. Францина рассказала обо всех братьях Гиацинты и их детях. В своей алой блузке и жемчуге она выглядела великолепно. «Мать никогда не испытывала никаких неприятностей, – подумала Гиа. – Все было так знакомо, так уютно. Во всяком случае, наверное, так, если она до сих пор ничего не сообщила».

Разговор шел то о внуках, конечно же, необычайно талантливых, то о переводе Джорджа из Сингапура домой, то о новом доме Поля. В основном говорил Джим. Непривычно молчаливая Францина поглядывала на Гиацинту, пожалуй, чаще, чем нужно.

– Мы тут размышляем о том, – сказал Джим, – что наш дом стал для нас слишком большим и пустым. Разумеется, я люблю свой сад. Мы оба любим. Но если мы найдем дом поменьше с похожим садом и если вы, вернувшись на восток, заинтересуетесь нашим домом, мы могли бы передать его вам.

– Это замечательный дом! – воскликнул Джеральд. – Неслыханный подарок!

– Пока что рано говорить, – заметила практичная Францина, впрочем, спокойным и даже любезным тоном.

– Да, – подхватил Джеральд. – Сейчас я в совершенно ином мире.

И он начал рассказывать о своей повседневной работе, что, судя по всему, очень заинтересовало родителей.

– Этого можно было бы избежать при наличии привязных ремней. Я не стану рассказывать, что произошло с его лицом. Представляете, как меняется все в психологическом плане? Молодой человек, у которого вся жизнь впереди. Поверьте, у меня тряслись колени, когда Грамп, то есть Малкольм Грамбольдт, наш главный, сказал, чтобы я сменил его. Конечно, он стоял, едва не касаясь моего правого локтя, и остановил бы меня немедленно, если бы я что-то сделал не так. Но слава Богу, все прошло хорошо.

– Не могу вообразить, как ты это делаешь, – проговорил Джим, восхищаясь зятем. – Когда это случилось?

– Вчера после полудня. – Джеральд улыбнулся. – Я конвульсивно подергивался, даже придя домой.

«Весьма кстати, – подумала Гиацинта. – Сказать сейчас?»

Францина продолжала разглядывать дочь.

– Что-то случилось с твоими глазами? Они то ли усталые, то ли распухли.

«Нет, не сейчас».

– Похоже, это аллергия. Ничего серьезного. Такое случается и проходит.

– А ты скажи им, – вмешался Джеральд. – Ну ладно, если не хочешь, скажу я. Гиацинта беременна и чувствует себя не слишком хорошо.

Она удивленно уставилась на мужа, не понимая, что скрывается за этим трюком. И тут же последовали восторженные восклицания Францины:

– Дорогая! Почему же ты не говоришь? Ведь это чудесно!

– Вы, женщины, насколько я знаю, обычно скрываете все до тех пор, пока не удостоверитесь окончательно, – заметил Джеральд.

Гиацинта покраснела. Жар залил не только лицо, но даже шею. Что он имеет в виду? Она предполагала, что муж расскажет об их ссоре, но он этого не сделал.

Джим поднялся и поцеловал Гиацинту в лоб. Он был по-настоящему растроган.

– Ребенок дочери – совсем другое, чем дети сыновей. Думаю, твоя мама будет рада еще раз стать бабушкой.

Францина, поцеловав Гиа, поцеловала и Джеральда.

– Счастливый ребенок, – уточнила она. – Не у каждого ребенка в наши дни такие хорошие родители. Гиацинта, ты позволишь мне купить приданое? Я люблю покупать вещи для новорожденных.

«Она любит покупать для новорожденных, черт возьми! Что прикажете, – в смятении подумала Гиа, – сказать ей сейчас?»

– Теперь ты должна бросить курить. – Францина дружелюбно и ласково улыбнулась. Уже давно она не делала замечаний дочери – ни по поводу макияжа, ни по поводу прически или курения. Гиацинта поняла: мать позволила себе эту реплику, радуясь, что брак оказался счастливым.

– Разумеется, я брошу, – ответила Гиа. – Я выкинула сигареты, как только узнала новость. Я проявлю максимум заботы о ребенке, – добавила она, устремив взор на Джеральда.

Затем последовал разговор о том, как найти другую квартиру, о приобретении большей машины вместо маленькой красной, о том, что лучше – купить или взять напрокат. Любящие и внимательные родители задавали массу вопросов.

– У нас еще много времени впереди, – сказал наконец Джеральд, – хотя Гиацинта уже кое-что приобрела. Где панда? Принеси ее, Гиацинта.

И ей пришлось принести эту нелепую игрушку, которую она уже запихнула на верхнюю полку шкафа. Напевая мелодию вальса «Голубой Дунай», Джим закружился с пандой по комнате, и все, кроме Гиацинты, рассмеялись, выпили еще шампанского и говорили, какой это чудесный день. Так все и шло до того момента, пока родителям не пришло время возвращаться на ночь в свой отель.

– Поехали с нами, Гиа. Мы улетаем рано утром и долго потом не увидим тебя, – предложил Джим.

Однако Францина возразила:

– Пусть Гиацинта остается здесь. Думаю, она устала.

– Да, немного, – согласилась Гиа, подумав про себя, что она не устала, а ее раздирают противоречия.

Она ставила торт в холодильник, когда Францина спросила:

– Ты здорова, Гиацинта?

– Конечно.

Как всегда, когда Францина была настроена решительно, на переносице у нее появились две вертикальные морщины.

«Нет, только не сейчас. Лучше написать им».

– Вы с Джеральдом ладите?

Что ж. Такова прерогатива матери – задавать подобные вопросы.

– У нас бывают мелкие недоразумения.

Францина внимательно посмотрела на дочь.

– Ну да, мелкие недоразумения. Я удивилась бы, если бы их не было.