Аманда Эшли - Свет во тьме
«Какая роскошь, — думала она, — сидеть в постели и наслаждаться всем этим». Остаток утра Сара провела, читая, а в полдень, прикончив содержимое корзинки, вздремнула.
Когда она пробудилась, было уже почти темно. Сев в постели, она растерянно огляделась в полумраке комнаты. Естественная потребность заговорила в ней сильнее, чем когда-либо на ее памяти.
Сара была уже на грани слез, боясь, что не выдержит, когда появился Габриель.
— Ты выглядишь прекрасно, дорогая, — отметил он и нахмурился, увидев выражение крайнего замешательства на ее лице. — Что такое? Что-нибудь не так?
— Я… мне нужно… — Щеки ее вспыхнули. Как может леди объяснить мужчине, что ей нужно в туалет?
Не говоря ни слова, Габриель взял ее на руки и понес в длинный коридор, куда выходил чередой ряд тесных келий. Зайдя в первую же, он нашел в углу горшок и посадил на него Сару, не забыв поднять ей рубашку.
Избегая смотреть Саре в глаза, он покинул ее.
Когда Габриель вернулся, она сидела, низко опустив голову и не глядя на него.
— Сара! Сара, послушай, ты не должна так стесняться. Я виноват, что не позаботился об этом прежде. Прости меня.
Она пробормотала что-то неразборчивое, желая лишь одного — чтобы он поскорее оставил ее. Достаточно того, что няням приходилось поддерживать ее, но он… нет, это уже совсем невыносимо. Она хочет, чтобы он видел в ней женщину, а не беспомощного ребенка.
— Сара…
Послышался звук пересекающих комнату шагов, и вот он подошел и опустился у ее ног, взяв ее руки в свои.
— Сара, взгляни на меня.
— Я не могу.
— Это всего лишь естественные отправления тела. — Она чувствовала, как горят ее щеки. — Если ты собираешься остаться здесь, со мной, то должна привыкнуть к моей помощи.
— Остаться здесь? — Она наконец подняла глаза. — Это правда?
— Да, если пожелаешь.
— О, я желаю.
— Прекрасно, тогда оставь все свои ребячества. — Взяв Сару на руки, он понес ее назад. — Тебе понравились стихи?
— Да, спасибо тебе. Спасибо за все. И особенно за Шарлотту. — Сидя в постели, она погладила куклу по волосам. «Как я еще, наверное, мала и глупа, если пришла в восхищение от такого подарка», — подумала она.
— Я принес тебе немного поесть, — сказал Габриель и, достав из коробки блюдо с дымящимся кушаньем, поставил его на поднос, который затем положил на колени к Саре.
— Надеюсь, тебе это понравится.
— Пахнет великолепно, — отозвалась она. — Но разве ты сам не собираешься поесть вместе со мной?
Он отвел взгляд в сторону.
— Я уже поел.
— О! — Она не знала откуда начать. Тарелка была доверху наполнена мясом цыпленка под белым соусом, овощи обильно политы маслом, толстый ломоть хлеба источал медовую сладость.
Поставив бокал с вином на столик, он склонил голову.
— Наслаждайся ужином, дорогая.
Габриель стоял у камина, глядя на пламя. От запаха жареного цыпленка ему было плохо, но так хотелось посидеть рядом с Сарой, разделяя с ней трапезу, как обычному смертному.
Он не принимал людской пищи уже несколько веков. Мысль о еде внушала ему отвращение, его диета включала лишь кровь да изредка стакан красного вина.
Он оглянулся через плечо на Сару. Она казалась такой трепетной и полной жизни. Каким бы проклятым он ни был, но его кровь спасла ее. Страшные ожоги и пузыри исчезли без следа. Денек-другой — и Сара будет совсем здорова.
Он снова перевел взгляд на пламя. Завтра… Как долго он сможет держать ее здесь? Он уже не в силах расстаться с ней, ему этого не вынести.
Она была здесь всего один день, а насколько ярче стала его жизнь! Даже находясь в паутине сна в глухом подземелье, он ощущал ее присутствие наверху. Впервые за три столетия он не чувствовал себя одиноким.
Но он не мог приговорить ее к жизни здесь, с ним, неживым, не мог отрезать ее от всего человечества только по той причине, что ему приятно ее общество в ночные часы бодрствования и что в дневные часы сна необходимо чувствовать ее близость.
— Габриель?
Он повернулся к ней, внезапно поняв, что она произносит его имя уже не первый раз.
— Прости, дорогая, ты что-то сказала?
— Конечно.
Сара следила, как он движется по комнате скользящими шагами, как развевается у него за спиной плащ. Это похоже на лунную тень на воде, подумала она. Казалось, он не касается пола.
Он наполнил вином бокал и протянул ей. Благодарно улыбаясь, она сделала глоток и вернула бокал ему.
Неотрывно глядя ей в глаза, он отпил с того края бокала, к которому прикасались ее губы.
Когда их взгляды скрестились, Сара ощутила жар внутри себя. В этом было что-то необыкновенно чувственное — смотреть, как он прижимается губами к тому месту, где только что были ее губы.
Она облизнула пересохший рот, ей показалось, что он заполняет собой всю комнату. Блики от огня плясали на его волосах, окрашивая золотом черные пряди. Выражение глаз делалось все напряженнее, как будто в их глубине вспыхивал пожар. Она окинула Габриеля взглядом, уже зная, как велика сила, заключенная в нем. Он был весь в черном.
Он не двигался и, казалось, наполнял ее своим существом, влияя на ее ощущения, пока все, что она могла видеть и чувствовать, не стало Габриелем. Все, что она могла осязать или обонять, было им.
Сердце заходило в ее груди тяжелыми гулкими ударами, словно бой далекого барабана.
Она открыла рот, чтобы произнести его имя, но не смогла издать ни звука, за исключением вздоха…
— Дорогая… — Он сделал к ней шаг, простирая руку в мольбе. В белой сорочке, с золотыми волосами, струящимися по плечам, с горящими голубыми глазами, она казалась мадонной, ангелом.
Габриель отдернул протянутую руку и опустил ее, сжав кулак. Она была ангелом, а он-монстром, который не имел права ни прикасаться к ней, ни желать ее.
Он отступил на шаг, но Сара поняла, что он отстранился неизмеримо дальше, ощутила вставшую между ними преграду. И это испугало ее.
— Габриель?
— Ты должна отдыхать, Сара.
— Я отдыхала весь день. Мы никуда не пойдем сегодня?
— Возможно, завтра вечером.
— Я чем-то расстроила тебя?
— Нет!
— Тогда что случилось?
— Ничего. Тебе пришлось пройти чуть ли не через Страшный суд, надо восстановить силы.
— Но я чувствую себя прекрасно. — Она смотрела на него, слегка нахмурившись. — Странно, почему я так хорошо себя чувствую? — Она внимательно поглядела на свои руки, будто никогда не видела их прежде. — Почему я так быстро поправилась, Габриель? Это непонятно и пугает меня.
— Тебе нечего бояться. — Он шагнул к ней, колеблясь, желая прижать к себе и в то же время боясь потерять контроль над собой, не суметь остановить поднимающийся в нем голод. — Совсем нечего.
