Энн Келли - Упоенные страстью
— Мы что, не сможем пройти там? — спросил он, указывая в том направлении, где исчезла брюнетка и где людность на большой улице служила бы хоть какой-то гарантией безопасности.
— Можем, — ответила блондинка. — Но это будет дольше.
— Намного дольше?
— На пару минут.
Джейс улыбнулся ей.
— У нас есть время.
Казалось, она колебалась, не зная, что делать. Потом пожала плечами.
— Это будет стоить вам еще двадцать баксов.
Таг рассмеялся:
— Ну, старушка, ты даешь!
— Заткнись, мудак! — огрызнулась она.
— Ребята, ребята, — успокоил их Джейс. — Давайте-ка без ругани.
Ровно семь минут спустя они уже входили в темный и тесный подъезд трехэтажного дома, где пахло мочой и блевотиной. Узкая лестница, ведущая наверх, вся прогнила и была наполовину разрушена.
Не обращая внимания на скрип ступеней и явное шатание перил, блондинка начала подниматься по ней.
— Так вы идете, ребята, или нет? — спросила она на полпути, опасно прислонившись к перилам, чтобы пропустить какую-то старуху.
— Идем, — кивнул Джейс, но подождал, пока та сошла вниз, после чего посторонился и открыл ей дверь. Его галантность не осталась незамеченной.
Шлюхи, — пробормотала старуха, дыша перегаром. — Бляди они все!
На площадку наверху, немногим большую чем при входе, выходили три двери. На облупившейся стене красная стрела с надписью «Пожарный выход» указывала на лестницу.
— Которая из них? — спросил Таг, и блондинка показала на дверь возле стрелы.
— Расс! — Девушка постучала и приложила голову к двери. — Расс, это я, Келли. — Она постучала снова, на этот раз посильнее. — Расс! Ты здесь, малыш?
Малыш! Это могло означать только то, что… Черт! Эта девчонка была так же далека от Донны, как ночь ото дня. Даже дальше, черт возьми! Ни один парень не променял бы ее на эту.
— Он должен быть здесь, — сказала она, стараясь говорить погромче. — Он был болен сегодня утром… Он не мог уйти.
— Болен? — как эхо отозвался Джейс, помертвев. — Что значит «болен»?
Блондинка обхватила плечи руками и покачала головой.
— Скажи! — потребовал Таг, поворачивая ее лицом к себе. — Что-то с ним не так? Что случилось?
— Он… ну просто болен. У него «ломка». А так вообще-то ничего… Вообще-то он в порядке…
Не слушая дальше этот бессвязный лепет девчонки, Джейс тяжело ударил в дверь.
— Дуг! Дуг! Это Джейс, Дуг! Открой дверь! — Сжав руки в кулаки, он колотил ими по старым доскам. — Дуг! Черт подери! Открой же эту чертову дверь!
— Где мы можем достать ключ? — спросил Таг. — У кого-нибудь есть запасной?
Блондинка, стоявшая рядом с Джейсом, отрицательно покачала головой. Черт! Что же им теперь делать? Его мозг лихорадочно работал, ища выход. Думай, приказал он себе. Думай, черт побери!
— Может, нам поискать полицейского на улице? — предложил он. — Или пойдем прямо в участок и притащим полицию сюда. Он…
Но тут дверь внизу лестницы открылась, и солнечный свет снаружи высветил тщедушную мужскую фигуру в мятой ковбойке и затрапезных штанах.
— Терри! — взвизгнула Кел. — Что-то случилось с Рассом!
— А это кто такие?
— Это неважно! Открой мне дверь!
Терри заколебался, опустив голову, и это дало Джейсу пару секунд, чтобы ринуться по лестнице вниз и настигнуть его, прежде чем тот успел скрыться за дверью.
— Постой, погоди, — усмехнулся он, удерживая парня за шиворот. — Давай-ка потолкуем.
— Пусти меня, ублюдок. Ты меня задушишь!
— Будет чертовски жаль! — Джейс развернул его перед собой и подтолкнул вверх по лестнице. — Ты поднимешься туда и откроешь эту дверь!
Парнишка был так тщедушен и обескуражен, что втащить его наверх не составляло труда. За три ступеньки до конца Таг протянул руку и бесцеремонным рывком помог ему преодолеть оставшийся путь.
— Открывай! — приказал он, с глухим стуком шмякнув этого типа о дверь. — Сейчас же!
На этот раз Келли воззрилась на них с искренним страхом. То ли из-за того, как они разделывались с ее другом Терри, то ли боясь того, что они найдут там за дверью.
Щелчок открывающегося замка прозвучал как взрыв в тиши лестничной площадки. Джейс бросил на Тага быстрый взгляд и кивнул. Что бы их там ни ждало, он призывал друга сохранять спокойствие. Затем, оттолкнув Терри с дороги, толчком распахнул дверь.
Это оказалось хуже, гораздо хуже того, что они могли предположить, и вполне сошло бы за декорацию для фильма о жизни нью-йоркского дна. Или же просто мусорную свалку.
Тусклый свет исходил не от голой лампочки, свисавшей с облупившегося потолка, а проникал через закопченное окно в дальнем конце комнаты. Изношенный линолеум неопределенного цвета весь в пятнах многолетней грязи покрывал пол. Бумажные стаканчики и тарелки создавали лабиринт для апатичных тараканов на грязном обшарпанном столе и такой же обшарпанной раковине. Набивка вырывалась из старого дивана, испачканного… Чем испачканного, Джейс не хотел даже думать из опасения, что его просто вырвет при этом.
— О Господи… — выдавил Таг. А Джейс стоял онемев и оцепенев. Словно парализованный. И только Келли, протолкавшаяся между ними с криками: «Расс! Расс!» — привела его в чувство.
Отодвинув пластиковую занавеску в углу, она вдруг отшатнулась с пронзительным визгом и так стремительно, что натолкнулась на Джейса. Инстинктивно он поддержал ее, ища причину испуга. И в следующую секунду увидел друга, которого так долго искал. Но, Господи, в каком виде!
В этом костлявом обнаженном теле, распластанном на грязном рваном линолеуме, не было и следа прежнего талантливого игрока в регби. Глаза его были сомкнуты, и умиротворенная предсмертная улыбка просвечивала сквозь запущенную, забрызганную рвотой бороду. А пульс едва-едва ощущался в запястье, когда Джейс поднял его вялую как плеть руку.
«Скорую»! — заорал он, обернувшись к Тагу. — Немедленно зовите «скорую»!
ГЛАВА 5
Конец марта 1988 года
Джейс поежился, выходя из тепла уютного дедовского дома на пронизывающий холод улицы, который принесла с собой неожиданно нагрянувшая зима.
Собачья погодка, — сказал старик, провожая его. — Почему бы тебе не подождать, пока я звякну матери, чтобы она заехала и привезла тебе теплую одежду? Ты ведь околеешь от холода, возвращаясь домой в этой куртке.
Джейс с трудом подавил улыбку. Дедушка Бентон хорошо помнил все его дни рождения, но даже теперь, когда ему стукнуло двадцать три, по старой памяти все еще обращался с ним как с десятилетним.
