Марион Леннокс - Пять слагаемых счастья
– А теперь ты не боишься, что она узнает?
– Сьюзи поклялась, этого не случится.
– А она не возражала, чтобы мы приехали сюда? Все-таки у Бесси ветрянка.
– Нет.
– Что ж… Шенни помолчала. Похоже, мне придется уехать отсюда.
– Но почему?
– Я здесь не нужна. Дети уже добрались до пляжа, и до замка доносились их восторженные крики. Им и ты-то не очень нужен, что уж говорить обо мне. Ты можешь заняться своей работой. Я могу уехать.
– К Руби?
– Я найду, где жить. Все-таки у меня есть друзья.
– Уверен в этом. Пирс прислушался к радостным голосам детей. Может, нам стоит посмотреть…
– Тебе стоит посмотреть, возразила Шенни.
– Нет, нам обоим, неожиданно решительно сказал Пирс. Шенни, ты придумала эту поездку.
Понятно, что в Англии тебе было очень плохо. А грипп ты перенесла хуже, чем мои дети ветрянку.
– А ты откуда знаешь?
– Ты выглядишь усталой, и круги у тебя под глазами больше, чем у меня. Так что проведи эти две недели на пляже.
– Я не устала.
– А, так ты всегда выглядишь как привидение леди Логанейкской, гремящее цепями?
– Я… Шенни мечтала, чтобы у нее под рукой оказалось зеркало. Нет, конечно.
Пирс усмехнулся.
– Я так и думал. Поэтому… Ты случайно не помнишь, куда мы упаковали купальные принадлежности?
– В красный чемодан.
– Вот видишь, ты уже помогаешь, а говорила, что не нужна здесь. Давай присоединимся к ребятам. И еще, Шенни… Мужчина прижал палец к ее губам. Тот поцелуй ночью. Я не принимаю его всерьез, и ты тоже не должна.
– Я не должна оставаться здесь.
Шенни лежала на кровати в своей спальне, глядя на залитый лунным светом потолок. За последние несколько недель произошло столько событий, что она чувствовала себя… странно. Только недавно она была владелицей художественной галереи в Лондоне, а сейчас восстанавливается после гриппа на побережье Австралии. Она могла пожить у Руби или у своей подруги Джулии.
Но долго ли?
Все случилось слишком быстро. Ей было больно, когда она застала Майка с любовницей, но болезнь не позволила ей мыслить здраво. И вот теперь, в этой роскошной спальне, она впервые поняла, во что превратилась ее жизнь.
Через три недели ей исполнится двадцать девять. Она потеряла галерею и свою квартиру. У нее нет денег…
– И никто не возьмет меня на работу, прошептала она. Кому нужен куратор галереи, который потерял собственное дело? Да уж, профессионал. Шенни шмыгнула носом. Так, не смей плакать.
– Шенни. Ты спишь?
Детский голос. Шенни села в кровати и потянулась к лампе на тумбочке.
– Нет, ответила она, стараясь, чтобы голос звучал бодро. Иди сюда.
Казалось, Венди только и ждала этих слов. Она вбежала в спальню, запрыгнула в постель к Шенни и натянула одеяло до подбородка.
– Мне приснился плохой сон, дрожащим голосом объяснила она.
Надо было ночевать в комнате девочек, запоздало поняла Шенни, крепко обнимая девочку. О чем она только думала?
– Что-то случилось?
Шенни подняла глаза и увидела Пирса, все еще одетого в свитер и джинсы.
– Ко мне пришла Венди. Ей снятся кошмары.
– Опять кошмары. Только не это.
Пирс шагнул в комнату, и Шенни почувствовала, как девочка все сильнее прижимается к ней.
– Нет… пробормотала Венди, и Пирс резко остановился. Уходи. Я не хочу…
– Эти кошмары уже давно мучают ее, и она никогда не подпускает меня к себе. Я ходил с ней к детскому психологу, но она не захотела рассказывать ему о своих снах.
– Это ужасно, прошептала Шенни.
– Я знаю.
Пирс выглядел растерянным, и Шенни внезапно поняла, он на самом деле знает. Ему тоже снились кошмары.
Интересно, снятся ли они ему до сих пор?
– Венди, может, расскажешь мне? Спросила она. Девочка только покачала головой.
– А мне снятся отвратительные сны про лягушек.? Шенни поморщилась. Огромные скользкие лягушки. Фу.
– Лягушки милые, прошептала Венди.
– Только не мои, поверь мне. Могу поспорить, у тебя тоже были кошмары, продолжила Шенни, обращаясь к Пирсу. Расскажешь?
– Да нет, у меня… И вообще, мы о Венди говорим.
– Нуда, конечно.
– Венди, нам необходимо поговорить, мрачно проговорил Пирс. Тебе страшно, я понимаю.
Когда-то и у меня такое было.
– Нет, твердо ответила девочка.
– Взрослые тоже иногда боятся, продолжила Шенни. Главное поговорить об этом. Я рассказала о своих кошмарах маме, и она отвела меня в зоопарк, и я многое узнала о лягушках.
Представляешь, самая крупная лягушка в мире больше, чем ступня моего отца. Поверь мне, это означает, что она огромная. Но все равно, она питается только насекомыми. Потом мы набрали головастиков и выпустили в пруд, который папа вырыл в нашем саду. Головастики превратились в лягушек, и я дала им имена. Вот тогда мои кошмары прекратились.
– Твои родители любят тебя, мягко заметил Пирс.
– Ну да, только они не сказали мне, что сдали дом. Поэтому не надо их хвалить. Венди, так что тебе снится?
– Я хочу, чтобы Пирс ушел.
Шенни замерла. Когда она посмотрела на Пирса, то увидела кое-что, что изумило ее еще больше.
Боль. Неприкрытая, неподдельная боль.
– Пирс наш друг. Он любит тебя.
– Он…
– Что тебя мучает, Венди?
– Темнота, пробормотала девочка. Пирс не выдержал.
– Я ухожу, напряженным голосом сказал он. Я не буду подслушивать.
Шенни не стала его останавливать. Неужели Венди боялась его? Но не мог же он обидеть ее!
– Пирс ушел.
– Я знаю.
– Теперь ты можешь мне все рассказать.
– Нет.
– Венди, я спасла Дональда от быка. Я могу спасти тебя от того, что не дает тебе покоя. Но для этого мне надо знать, от чего именно.
Девочка молчала.
– Темнота, наконец сказала она.
– Но в твоей комнате горит ночник. Его света не достаточно?
– Просто, когда я засыпаю… Буфет…
– Что? Шенни задержала дыхание.
– Буфет. Он запирает меня там. Он ненавидит меня, потому что я рассказываю маме, когда он бьет ребят. А мама все время болеет и лежит в кровати.
– Пирс делает это? Шенни не могла поверить:
– Нет, еле слышно ответила Венди. Другой…
– Другой мужчина?
– Он очень долго жил с нами. Мама сказала, что ему некуда пойти. И я не рассказывала ей про буфет.
Она так расстраивалась все время… Ребятам я говорила, что это такая игра, но это было не так, конечно.
Однажды вечером он ударил Дональда. Сильно, у того даже синяк появился. А я ударила его в ответ, даже сильнее, чем он ударил Дональда. Дональд кричал так громко, что Эбби пожаловалась маме. Мама проплакала всю ночь, а утром она отвезла нас к Пирсу.
