Джессика Рэндел - Путь к сердцу
Более оптимистично на все это смотрела Кейт Райли, которая была приходящей прислугой и постоянно не жила в доме, поэтому ее общение с хозяином ограничивалось довольно непродолжительными встречами.
— А он преподнес нам небольшой сюрприз, правда? Он совсем не такой строгий, как мы думали, — одобрительно заявила она дня через три после его приезда, намазывая для него маслом пшеничные лепешки к вечернему чаю.
Мистер Сэвидж объяснил ей, что предпочитает простую, обильную деревенскую еду, а не те изысканные новозеландские деликатесы, которые он неизменно просил Ванессу приготовить для своих гостей, — еще одно очко в его пользу. Выросшая в деревне, Кейт считала настоящим мужчиной только того, кто ел много мяса и картошки. И масло — ведь это оно прославило нашу страну, заявляла она.
— Знаешь, вся его беда в том, я думаю, что он так и не научился доставлять себе удовольствие, — продолжала Кейт, щедро добавляя черносмородинового джема собственного приготовления. — Что хорошего принесли ему все эти деньги, я тебя спрашиваю? Носится туда-сюда… неудивительно, что у него не было возможности отвести душу. Мозги у него, бедняжки, должно быть, так и крутятся, так и крутятся… Ведь это первый раз, когда он приехал без секретарши, и только посмотри, как это пошло ему на пользу! Ничего не делает и беззаботен, как песчаный человечек. Характером весь в старика.
Ванесса, не знавшая, кто такой песчаный человечек, но слышавшая, как в кабинете Бенедикта каждый вечер допоздна работает телефон, подумала, что не так уж он беспечен, как кажется кухарке.
— Судье Ситону, он, знаешь ли, приходится очень дальним родственником. Не вижу между ними абсолютно никакого сходства, — пробормотала она.
— Поживем — увидим. — Вот все, что сказала в ответ Кейт, воспользовавшись этим освященным веками, но чрезвычайно емким выражением. Но потом, в тот же день, Ванессе, когда она пыталась преградить ему путь в комнатку, выходящую в буфетную, пришлось признать, что по крайней мере одну из наименее привлекательных черт характера старого судьи — упрямство — он, несомненно, унаследовал.
— Я предпочла бы, чтоб вы не входили, — сказала Ванесса, пользуясь преимуществом своего роста, чтобы не дать ему заглянуть в дверь ей через плечо — он уже успели распахнуть ее.
— Но почему? Что вы там прячете?
Бенедикт забрел на кухню, чтобы выпить чего-нибудь холодненького, а затем задержался, чтобы осмотреть колокольчики звонка, которые только что повесили в буфетной, но еще не успели присоединить. Ванесса чистила столовое серебро, усердно стараясь игнорировать его присутствие, нарушившее ее покой, и вскочила, когда тот уже обнаружил скрытую в дальней стене обшитую панелью дверь, не замеченную им при предыдущем осмотре буфетной и примыкающих к ней кладовой и чулана.
— Так вы не дадите мне осмотреть вашу комнату, Флинн? — Внезапно его руки крепко обхватили ее за талию, легко приподняли как пушинку и поставили позади него на свеженатертый пол. Пока она соображала, что случилось, он беспрепятственно и не спеша прошел к ней в комнату. — Бог мой, теперь я вижу, что здесь тесновато для приема гостей, — проронил он, явно ошеломленный при виде односпальной деревянной кровати, заваленного книгами туалетного столика и огромного безвкусного шкафа викторианской эпохи, загромождающего большую часть комнатки. — Тут и двоим не повернуться!
Ванесса все еще не могла перевести дух. А ему хоть бы что, как будто и не поднимал ее!
— Мне этого достаточно, — нетвердо проговорила она, стоя в дверях.
— Достаточно! — взорвался тот и обернулся, чтобы удостовериться, нет ли иронии в ее словах. Она говорила вполне серьезно, что, казалось, разозлило его еще больше. — Вы что, мазохистка? Только не говорите мне, что это судье пришла в голову идея поселить вас в этой… монашеской келье. По всему видно, он позволял вам все, что только могло вам заблагорассудиться… как и я, коли на то пошло. Черт возьми, вам прекрасно известно, что вы могли бы обосноваться практически в любой комнате этого дома!
— Здесь удобно, и раз я все равно нахожусь в ней не так уж много времени… — пожала плечами Ванесса.
— Ага, понятно. Значит, это я должен чувствовать себя виноватым, потому что вы так много работаете, что у вас совсем нет времени для себя… Может быть, это было в порядке вещей в викторианскую эпоху, но вряд ли нормально в наши дни. Не у всех такая явная склонность к спартанству, Флинн. У вас не возникает чувства клаустрофобии, когда вы пытаетесь здесь заснуть?
В этот самый момент в буфетную весьма некстати зашла за кастрюлей Кейт Райли; она остановилась за спиной у Ванессы, хмыкнула и произнесла:
— Я ей сама об этом твержу, мистер Сэвидж, ведь она такая крупная девушка. Но Ван говорит, что спит, свернувшись калачиком. Знаете, она вообще-то не так уж часто спит в своей постели. Если б ей пришлось каждую ночь втискиваться в эту кроватку, тогда, конечно, было бы иначе!
И ушла, все еще посмеиваясь. Ванессе же в который раз за эти несколько дней выпало увидеть, как хозяин лишился дара речи от изумления.
На мгновение ей показалось, что пришло время держать ответ, и она ужасно покраснела под его недоверчивым взглядом, смерившим ее от кончиков практичных туфель до туго стянутых на макушке волос. Он, несомненно, мысленно раздевал ее, тщетно пытаясь сравнить эту картину с неким образом в своей памяти. Затем пришла ее очередь онеметь, когда тот холодно произнес:
— А я-то думал, вы живете здесь замкнутой, неинтересной жизнью, вдали от шумной толпы. Вот еще один пример, как опасно строить предположения. Этот ваш чопорный вид страшно обманчив. У вас, значит, еще та репутация, если даже миссис Райли принимает как должное ваши сексуальные эскапады — или я должен сказать упражнения? Однако я не склонен быть таким же великодушным. Когда я сказал, что здесь можно принимать друзей, я не давал тем самым разрешения на неразборчивость в связях…
— Я не неразборчива в связях, — начала было Ванесса, медленно цедя слова. Какая ирония считать ее легкомысленной из-за того, что она всячески старалась не выглядеть таковой. Ни в том, ни в другом ее нельзя было обвинить!
— Хорошо. Так это только ради постели Уэллса вы не спите в своей? — прервал он. — Вы у меня на службе, и я плачу вам не за то, чтобы вы занимались сексом…
— Мы с Ричардом не занимаемся сексом, — прошипела она в ярости, взбешенная возмутительной грубостью такого оскорбления.
— Неудивительно, что вы в последнее время такая нервная и возбужденная. Мое пребывание здесь, очевидно, мешает вашей свободе, вы лишены своей обычной порции… любовных похождений. — Последние слова он произнес подчеркнуто насмешливо. — Ну что ж, потерпите. В конце недели я уеду в Окленд на церемонию вручения премий в Институте архитектуры. И останусь на ночь в городе, так что вы сможете на досуге заняться с вашим любовником. Но помните о правилах: чем вы занимаетесь под его крышей, мне все равно — у меня же в доме храните целомудрие, как монашка!
