Мариус Габриэль - Первородный грех. Книга первая
Кончита почувствовала, как его рука потянулась книзу, и в смятении сжала ноги. Она уже не так боялась, просто сердце билось необычайно часто, да какое-то непонятное любопытство просыпалось в ней. Но она стеснялась. Она не хотела, чтобы он трогал ее в этом месте. Только не там!
Рука Франческа нежно гладила ее бедра; его дыхание становилось все более прерывистым. Господи, он так ее хотел! Страсть охватила его, словно лихорадка, и ему стоило немалых усилий сдерживать себя. Он медленно потянул кверху ее ночную рубашку. О! Его пальцы ощутили шелковистую мягкость волос, скользнули вниз по теплому бугорку, протиснулись дальше, осторожно пытаясь заставить ее раздвинуть ноги.
– Кончита, – прошептал Франческ, – позволь мне поласкать тебя там.
Ну когда же он собирается вводить в нее эту свою штуку? Она слегка раздвинула бедра, почувствовав при этом, как возбуждается и твердеет его член, – точно так же было и с Джерардом в тот день… нет, она не должна думать об этом.
Пальцы Франческа ласкали Кончиту. Там. Сгорая от стыда, она лежала, не смея пошевелиться. Единственным мужчиной, чьи пальцы дотрагивались до нее в этом месте, был доктор, который осматривал ее. «Боюсь, сомнений нет, сеньорита. Вы ждете ребенка». О Боже, что же он делает?
Целый сонм ужасных воспоминаний вихрем пронесся у нее в голове, сковав Кончиту безумным страхом. Франческ почувствовал ее реакцию и, проклиная себя за нетерпеливость, тут же убрал руку. Но было поздно. Она снова вся сжалась и, в отчаянии мотая головой, разрыдалась.
– Франческ, нет! Прошу тебя, не надо…
– Ну же, успокойся.
– Пожалуйста, разреши мне встать… ну хоть на минутку…
И тогда он открыл рот и произнес три слова, которые – он был в этом просто уверен – должны были обязательно тронуть ее сердце. Потому что ни одна женщина не могла остаться равнодушной к ним.
– Я люблю тебя.
Она сразу замерла. Затем он услышал тихий всхлип и понял, что Кончита продолжает плакать.
– Это правда? – глотая слезы, проговорила она. – Ты в самом деле любишь меня, Франческ?
«Прости меня, Господи, – подумал он, обнимая и прижимая ее к себе. – Если я еще и не люблю ее, то, наверное, скоро это будет правдой».
Прильнув к нему, Кончита провела рукой по его лицу, по его волосам.
– О, я тоже постараюсь тебя полюбить, – дрожащими губами произнесла она. – Я очень, очень постараюсь!
– Пожалуйста, не плачь, – просил Франческ, вытирая ее мокрые от слез щеки.
Гроза утихла, хотя дождь все еще барабанил по крыше.
– Но ты правда меня любишь?
– Да, малышка. Конечно, я тебя люблю. Я ведь женился на тебе, верно?
– Да, – прошептала она. – Ты же не стал бы этого делать без любви?
– Конечно, нет.
Он услышал ее счастливый вздох и почувствовал, как мгновенно спало ее внутреннее напряжение, словно раскрутилась пружина невидимого часового механизма. Когда она повернулась к нему, от ее отчуждения не осталось и следа.
– Возьми меня, – промолвила Кончита. – Я хочу тебя.
Сквозь щели в ставнях, будто яркие полоски лазурита, синело безоблачное небо. Она даже не сразу сообразила, где находится. Затем сладко потянулась, чувствуя, как разливается по телу какая-то странная истома.
Она стала Кончитой Эдуард. Теперь у нее были и собственный муж, и собственный дом, и собственная супружеская постель.
Она посмотрела на дремавшего рядом Франческа и тихонько дотронулась до его бородатого лица.
Он сказал, что любит ее.
Эти слова до сих пор висели в воздухе, они еще жили в этой убогой спаленке, в которую так несмело, как бы крадучись, уже начал проникать свет наступившего утра.
И после всех ее страхов каким же нежным любовником оказался Франческ! Как он и обещал, больно не было. Почти не было. А под конец стало даже приятно – это когда она почувствовала, как его тело словно заполнило ее, прижавшись к ней так крепко и так откровенно. Он старался быть крайне осторожным с ее животом. Как это трогательно! Ей почти хотелось, чтобы он был менее деликатен, чтобы думал лишь о собственном удовольствии. А как чудесно, как сладко было задохнуться под его тяжестью и почувствовать, как волны его желания ударяют в нее, словно морской прибой в прибрежные скалы…
– М-м-м? – Франческ сонно поморгал глазами. Сейчас он выглядел значительно моложе, морщины разгладились. – А! Ты еще здесь?
– Это мой дом. Куда же мне идти?
– В отцову лавку, например. За новым мужем.
– Мне нужен только этот муж, – нежно сказала она и, взяв его руку, поцеловала загрубевшие пальцы.
– А который час?
– Часы только что пробили шесть. Открыть ставни?
– Ага.
Она выскользнула из-под одеяла, раскрыла створки окна и распахнула ставни. Улица была тихой и безлюдной. Над покрытыми лишайником крышами синело бездонное небо. Она обернулась, сияя чистой, радостной улыбкой.
– Какое прекрасное утро!
Франческ приподнялся на локте и уставился на нее своими пронзительно-синими глазами.
– Сними рубашку, – проговорил он. Ее улыбка погасла.
– Что?
– Я хочу видеть тебя голой.
– Франческ, не надо! – Несмотря на прошедшую ночь, слова мужа привели ее в ужас. Она не могла раздеться перед ним, особенно сейчас, когда у нее уже начал выпирать живот. – Я не…
– Я твой муж, – заявил он, – а еще не видел тебя голой. Снимай, снимай.
– Но мой живот!
– Подойди, – велел он. Она нерешительно подошла к кровати и медленно села. Франческ протянул руку и расстегнул несколько пуговок на ее груди. Кончита опустила голову, щеки ее пылали. Соскользнувшая с плеч рубашка кольцами собралась вокруг бедер.
Тело Кончиты, как и ее лицо, отличалось изяществом и какой-то утонченной красотой. Ее хрупкая фигурка смотрелась несколько странно с выпуклым животом и уже начавшими наливаться грудями. И все же она была грациозна, как лань: тонкие руки, величественная линия лебединой шеи, обворожительные соски… Остальное скрывала рубашка.
Франческ испытал нечто вроде облегчения, найдя ее сексуально привлекательной.
– А знаешь, – спокойно произнес он, – я раньше думал, что ты слишком тощая. Только теперь понимаю, как мне повезло. Ты просто красавица. – Она все еще сидела, уставившись в пол. – Даже живот тебя не портит. – Он улыбнулся.
Она продолжала молчать, опустив глаза.
– Хочешь посмотреть на меня? – предложил Франческ. – Но я не такой красивый, как ты. Я калека. Ты ведь знаешь, что я калека?
Кончита кивнула.
Франческ отбросил в сторону одеяло, демонстрируя свое обнаженное тело. Кончита несмело взглянула на него.
Голых мужчин она прежде видела лишь в книгах на репродукциях античных статуй. Торс Франческа выглядел совсем не так, как те холодные серые скульптуры. Он был широким и мускулистым, а грудь и живот покрывали густые черные волосы, которые в низу живота становились еще гуще и окружали его «мужское достоинство».
