Василий Блюм - Опалённые крылья мечты
— Танками не увлекаюсь, а запчасти на работе лежат — заедем, покажу. Не бойся, гвозди по полу не разбрасываю, так что разувайся, дам тапки, — он взглянул на загипсованную ногу, — вернее, тапок.
Присев на стоящую у стены скамеечку, Ольга переобулась.
— Что ж, буду принимать хозяйство — веди, показывай.
— В двух комнатах особо не заплутаешь, но, на всякий случай, уточню: вон спальня, там кровать, здесь зал, в нем телевизор, а на кухне…
— Стой, дай догадаюсь. На кухне у тебя холодильник, верно? — перебила Ольга.
Олег кивнул, направился в кухню. Оттуда загремело, донеслись сдавленные ругательства. Чертыхаясь, он вновь появился в прихожей, сказал с досадой:
— Проклятье, ведь собирался за продуктами заехать! А теперь там только мыши.
Ольга округлила глаза, спросила удивленно:
— Какие мыши?
— Те, что вешаются в холодильниках, когда кончается еда. Ладно, я только до магазина и обратно. Не убегай.
Оля прошла в комнату, с любопытством огляделась. Напротив, на стене, обрамленная тяжелой золоченой рамой картина — темные штормовые тучи над бушующим морем, а в центре стихийного хаоса белоснежный фрегат. Она подошла ближе. Картина воспринималась на удивление ярко, донося до зрителя малейшие детали: переплетение паутины канатов, мелкая рябь громадных водяных стен, белые клочья оборванного паруса. Справа, внизу, на белом гребне волны проглядывает неразборчивая роспись. Ольга честно попыталась разобрать, но, то ли краска слегка потекла, то ли автор намеренно исказил буквы, но прочесть написанное не представлялось возможным.
У дальней стены, на старой кривоногой тумбе стоит новенький японский телевизор. Ольга взяла пульт, вдавила кнопочку. На экране тут же замелькали картинки, двое размалеванных клоунов, швыряясь тортами, бегают друг за другом. За кадром одобрительно гогочут, поддерживая особо точные попадания. Оля защелкала, переключая каналы. На одном упитанный негр под ритмичную музыку читает речитатив, на другом ведущий новостей рассказывает об очередной катастрофе. Поморщившись, Ольга выключила телевизор.
В углу, возле кучки непонятных железяк, лежат новенькие блестящие гантели, рядом, на низеньком, застеленном клеенкой диванчике покоится ворох мятой одежды со следами ржавчины. От одежды ощутимо тянет мазутом. Продолжая осмотр, она перешла в другую комнату. Забитый книгами шкаф, раскладной диван, стоящий на полу музыкальный центр. В стену вбит рядок гвоздей с блестящими шляпками, с каждого свисает предмет мужских увлечений: чехол из-под охотничьего ножа, мощный бинокль, потертый туристический рюкзак. В углу, составленные шалашиком, рыболовецкие удочки, над ними свисающие лоскутья отлепившихся обоев.
Ольга провела пальцем по полочке шкафа, на поверхности остался след, а подушечка пальца покрылась слоем серой пыли. Покачав головой, Оля прошла в кухню. Покрытая слоем нагара плита и рядок пустых бутылок у стены гармонично вписывались в общий интерьер квартиры. Выбрав из кучи старого тряпья под столиком кусок ткани почище, Ольга открыла кран.
Зажурчало. Образовав множество водопадов, струя воды сливалась с горки посуды, постепенно заполняя раковину. Очень кстати в углу обнаружилась непочатая бутылка с какой-то едкой чистящей жидкости. Ольга распахнула окно. В квартиру ворвался теплый поток воздуха, стали слышны далекие гудки машин и крики играющих во дворе детей. Улыбнувшись, она приступила к работе.
Олег вернулся через полчаса, зайдя на кухню, замер с открытым ртом. Помещение сияет, словно начищенный медный пятак. Блестит отмытыми боками плита, чистая посуда аккуратными горками покоится в шкафчике, а от кучи тряпья под столом остались лишь воспоминания.
— Вот это да! Что значит женские руки. У меня бы ушло не меньше недели, да и то половину грязи бы пропустил.
— Скажи лучше, как дошел до жизни такой? — Ольга смахнула пот с лица. — Или, все живущие в одиночестве мужчины постепенно дичают, обрастают грязью, мхом, дохлыми мышами?
Олег развел руками, сказал виновато:
— Дела, работа. Постоянно приходится куда-то идти, кого-то спасать, потом опять идти, и снова спасать. За спасением, поесть времени не хватает.
Ольга покосилась на холодильник, сказала с досадой:
— Хотела на завтрак что-нибудь приготовить, но оказалось действительно не из чего.
— Уже есть, — Олег победно протянул объемистый полиэтиленовый пакет, забитый под завязку. — Сейчас я реабилитируюсь и быстренько накормлю свою уставшую королеву.
— Да, действительно, я немного устала, — Оля присела на краешек табурета. — Как-то несподручно заниматься уборкой, стоя на одной ноге, или я в больнице разнежилась…
Разложив на столе овощи, Олег вооружился ножом. Замелькало отточенное лезвие, зачавкал, рассыпаясь мелкими кусочками, разрубаемый пучок лука, зашипела остатками влаги нагревающаяся сковорода. Смахнув зеленое крошево в тарелочку, он бросил на разделочную доску кусок говядины. Свежее, только что с базара, мясо легко расходилось под ножом, распадаясь ровными ломтями. Закончив, Олег извлек из недр шкафчика зазубренный молоток. Под ударами, мясо покрывалось ямками, расползалось, становилось податливым. Разложив отбитое мясо на тарелку, он сыпанул соли, перца, перевернув ломтики, повторил процедуру.
Когда от одуряющего запаха стала кружиться голова, а желудок почти выпрыгнул наружу, Олег развернулся, словно клоун, держа в обеих руках по тарелке с кусками горячего, исходящего паром мяса, ловко поставил тарелки на свободное пространство стола, буднично произнес:
— Вот мясо, к нему прилагается скромный салат, немного хлеба, апельсиновый сок. Мгновенный завтрак из ничего. Можешь приступать.
Оля быстрыми движениями начала резать мясо. Хрустящая яично-хлебная корочка трескалась, выпуская янтарные капли сока, что тут же сливались в маслянистые лужицы. Первый же кусок наполнил рот пьянящим вкусом и… огнем. Раскрыв глаза, Ольга замахала рукой, пытаясь охладить пылающий язык, схватив стакан с соком, опорожнила почти до половины.
— Ой, прости пожалуйста! — Олег хлопнул себя по лбу. — Торопился, специй положил, как себе. Ты не увлекаешься острым?
— Уже увлекаюсь. Ты так ешь все? — Ольга натужно улыбнулась.
Олег виновато пожал плечами.
— Почти. Во время учебы два года жил в комнате с корейцем, он и приучил. Совсем нельзя есть?
— Можно, только маленькими кусочками и очень медленно. — Она ткнула вилкой следующий ломтик, осторожно откусив, медленно прожевала.
Закончив с завтраком, Ольга было откинулась на спинку стула, но, спохватившись, встала, направилась к телефону. Ее терзала совесть. Могло случиться, что родители решили именно сегодня заехать в больницу, проведать дочь. Что бы они подумали, заяви им врач, что Оля уже выписалась, и уехала с неизвестным мужчиной в неопределенном направлении, не хотелось даже думать.
