Рут Харрис - Любовь и деньги
Но подобная работа была как бы бесплатной учебой, и Слэш выжал из нее все возможное. Он досконально изучил механику биржевой деятельности и все возможности манипулирования с фондами и акциями. Он постиг все различия между обычными акциями и привилегированными, на которые дивиденды начислялись раньше, соотношение цен и процентных надбавок, он тщательнейшим образом вникал в красноречивые сноски, набранные петитом в самом низу финансовых ведомостей.
Так как у него не было общественных связей и школьных дружб, которые могли бы сейчас пригодиться, Слэшу поручили вести дела тех клиентов, от которых отказывались другие служащие – вдов, у которых было много времени и они могли висеть на телефоне и постоянно меняли принятые решения, наследников в третьем поколении, которые видели в своих поверенных одновременно няньку, коммивояжера и главного надсмотрщика, и мелких вкладчиков, которым фирма оказывала кредит.
– Я занимаюсь ассенизацией, – Слэш как-то с отвращением сказал Питу после целого дня возни с мелкими вопросами и выслушивания жалоб. – Я словно мусорная корзинка для дел, которыми никто больше не хочет заниматься.
– Мусор тоже стоит денег, – напомнил Пит Слэшу, когда тот был в особенно скверном настроении. – Спроси-ка об этом у мафии.
И в конечном счете Пит оказался прав, но в то время Слэш золотых запасов в мусорной корзине не усматривал.
– Не знаю как насчет мафии, – отвечал он Питу, – но на Уолл-стрите дерьмо – тоже дерьмо.
Тем временем Слэш все более старался следовать примеру своего первого кумира Герри Чая, блестящего менеджера «Общего китайско-американского фонда», банк которого «Верность – Капитал» был у всех на устах. Герри Чай перевернул традиционную инвестиционную политику с ног на голову своими скандальными операциями на рынке ценных бумаг, откровенно спекулятивным предпочтением определенных немногочисленных акций и склонностью закупать их большими партиями. Герри Чай нарушал все общепринятые правила игры и добивался успеха. Он был всем тем, чем хотелось быть Слэшу: мятежником, человеком, попирающим традиции общества, и миллионером.
Но партнеры фирмы «Ланком и Дален» были нелюбопытны, подобно королеве Виктории, которая отказалась узнать продолжение «Эдвина Друда», когда ей это предложил накануне своей смерти Чарльз Диккенс. Они сочли Герри Чая метеором, молниеносно скользящим по небу, перед тем как упасть, а в худшем случае – подрывным элементом в отлаженном механизме фондового рынка. Они утверждали, что и сам он, и способ его действий столь же преходящее увлечение, как хулахуп или анекдоты о слонах.
– Ничего удивительного, что они его не выносят, – сказал Слэш Ричарду, – во-первых, он не чистокровный американец-англосакс и не протестант. Во-вторых, гребет деньги лопатой. А их тошнит от любых операций, которые приносят больше четырех процентов в год.
Однако, как бы ни критиковал Слэш инвестиционную политику фирмы «Ланком и Дален», он был обязан, ничего не поделаешь, работать с клиентами в установленном фирмой порядке. Но со своими деньгами он мог делать что заблагорассудится, и с начальным капиталом в тысяча семьсот шестьдесят долларов, которые удалось отложить из жалованья и гоночных денежных призов, Слэш начал спекулировать на собственный страх и риск в конце 1960 года. Он покупал не надежные и устойчивые аристократические акции таких богатых компаний, как «Дженерал электрик», «Ю. С. Стил корпорейшн» и «АТ энд Т», которые «Ланком и Дален» рекомендовала своим клиентам, а бумаги фирм «Поляроид» и «Ксерокс», таких, явно рискующих, компаний, что они пользовались неблагонадежной репутацией. И вел свои операции так же смело, как Герри Чай управлял фондом «Верность – Капитал».
– Ты не инвестируешь – сказал ему Артур Бозмэн, младший сотрудник аналитической группы биржевых операций, которого приняли на работу в одно время со Слэшем. В своей неизменной тройке, уже лысеющий, Артур, который получил степень экономиста в непрестижном Бруклинском колледже, казался уже пожилым. Амбиции Артура далеко не простирались, он был вторым Ричардом Стайнером и представить не мог, что блестящий, непочтительный к авторитетам Слэш заставит и его переменить образ жизни. – Ты не инвестируешь, ты играешь.
– До тех пор пока я не мошенничаю, – невозмутимо отвечал Слэш, – я могу играть.
К середине 1962 года «Поляроид» и «Ксерокс» котировались на бирже достаточно высоко. Несмотря на кубинский ракетный кризис в октябре, Слэш, повинуясь врожденной интуиции, перешел в наступление. Играя на разнице между покупкой и продажной стоимостью акций, он пустил на фондовый рынок все средства до последнего цента, которыми располагал.
– Заезд только начинается, – говорил Слэш в ту осень, следя за неуклонным ростом своих вкладов – и – независимо от того, есть ракетный кризис или нет.
В Белом доме поселился самый молодой в истории Соединенных Штатов президент, юбки подскочили вверх, старые барьеры рухнули, когда первого негра приняли в университет штата Миссисипи. Страну вот-вот должна была захлестнуть битломания, и когда американцы и русские стали лицом к лицу по обе стороны кубинского ракетного полигона, русские сморгнули первыми. Казалось, на пути развития нет никаких преград и перспективы безграничны. Старики уступали место молодым, предрассудки склоняли голову перед возможностями, и, как любил подчеркивать Слэш, даже небо перестало быть недоступным, после того как Джон Гленн облетел землю на космическом корабле.
В конце года стоимость собственных вкладов Слэша возросла на шестьдесят восемь процентов, а деньги, которые он инвестировал для Ричарда и Белл, дали им такую кругленькую сумму, которой у них никогда в жизни в руках не было. И даже дядя Сэмми должен был признать, что в риске, не нарушающем законы, есть свой смысл. Слэш, ободренный тем, что он оказался совершенно прав, рискуя, начал пренебрегать рекомендациями своей фирмы, какие акции следует покупать, и инвестировал доверяемые ему средства, как хотел.
– Ты не боишься, что тебя уволят? – спросил его Артур. Среди служащих «Ланком и Дален» никто не смел раскачивать лодку.
– Да, конечно, – ответил Слэш. – Но чтобы пересечь мост, надо сначала до него дойти. Если мне, конечно, удастся.
22 ноября 1963-го. Для целого поколения история в этот день перевернула страницу.
Самые первые сообщения были переданы примерно в час дня, и сначала кто-то услышал новость по маленькому транзистору в отделе писем. Одна из секретарш сразу же включила телевизор в зале заседаний, и все, кто еще не успел уйти на ленч, прилипли к экрану, потрясенные новостью, что в Далласе тяжело ранен президент. Президентский лимузин еще не успел доехать до Паркленд-хоспитэл, еще до того, как сведения о выстреле полностью подтвердились, и даже до того, как все узнали, что президент ранен тяжело, Слэш выбежал из зала. Добежав до своего стола, он схватил телефонную трубку и вызвал посредническую фирму «Уилсон и Сайкс», которая занималась биржевыми операциями для «Ланком и Дален».
