Стефани Перкинс - Анна и французский поцелуй
— Милая клубничка.
— Заткнись.
— Нет, правда. Очень симпатичная.
И хоть под этим «мило» он не имеет в виду «я хочу бросить свою девушку и начать встречаться с тобой», во мне вспыхивает искра. «Сила чувств и разрушения», так хорошо знакомая Тите де ла Гарза. Сент-Клер стоит в центре моей комнаты. Он начинает чесать в затылке, и футболка задирается на одной стороне, выставляя часть голого живота.
Вших! В моем сердце загорается огонь.
— У тебя так... э... чисто, — отмечает Сент-Клер.
Шшш. Огонь погашен.
—- Правда что ли? — Знаю, что у меня опрятная комната, но я ещё даже не купила хорошее средство для мытья окон. Кто бы ни чистил мое окно последним, он не имел ни малейшего понятия о существовании чистящего средства «Виндекс». Нужно только распылять немного за раз. Большинство людей распыляет слишком много, и раствор затекает в углы, которые потом трудно высушить, не оставляя полос или ворсинок…
— Ага. Аж мурашки по коже.
Сент-Клер оглядывает комнату, беря вещи и рассматривая их, как я у Мередит. Он пристально изучает коллекцию бананов и статуэток слонов, выстроенных в ряд на комоде. Берет стеклянного слона и морщит лоб.
— Это мое прозвище.
— Слон? — Он качает головой. — Прости, я не врубился.
— Анна Олифант. Банановый Слон. Мой подруга собирает их для меня, а я собираю игрушечные мосты и бутерброды для нее. Её имя — Бриджет Сондервик, — добавляю я.
Сент-Клер ставит слона на место и подходит к столу.
— Значит, все могут величать тебя слоном?
— Банановый Слон. И нет. Определенно нет.
— Прости. Но не за это.
— Что? Почему?
— Ты поправляешь всё, чего я касаюсь. — Он кивает на мои руки, которые поправляют слона. — Невежливо с моей стороны вот так заходить и трогать твои вещи.
— О, всё нормально, — тараторю я, отпуская фигурку. — У меня можешь касаться всего, что хочешь.
Сент-Клер замирает. Его лицо принимает забавный вид прежде, чем я осознаю, что ляпнула. Я имела в виду совсем другое.
Не то чтобы я против…
Но мне нравится Тоф, а у Сент-Клера есть девушка. И даже если бы всё было по-иному, еще есть Мер. Я никогда не отобью у неё парня, после того как она была так добра со мной в первый день. И во второй. И во все дни на этой неделе.
Кроме того, Сент-Клер просто привлекательный парень. Зачем гнать волну. Улицы Европы ведь кишат красавчиками, правильно? Ухоженными парнями с аккуратными стрижками и в элегантных пальто. Не чтобы я нашла даже отдаленно такого же красивого как месье Этьен Сент-Клер. Но всё же.
Он отворачивает от меня лицо. Это мое воображение, или он смутился? Но почему он смутился? Это у меня идиотская улыбка.
— Это твой парень?
Он указывает на обои моего ноутбука — дружескую фотографию с коллегами. Мы ее сделали перед полуночной премьерой экранизации одного фэнтезийного романа. Большинство из нас было одето как эльфы или волшебники.
— Тот с закрытыми глазами?
— ЧЕГО? — Он думает, что я встречаюсь с парнем аля Геркулес? Геркулес — помощник управляющего. Он на десять лет меня старше, и, да, это его настоящее имя. Но он весьма мил, настоящий гуру японских ужастиков, и забирает волосы в конский хвост.
Конский хвост.
— Анна, я шучу. Этот. С бакенбардами. — Он указывает на Тофа, причину, по которой я так люблю эту фотографию. Наши головы повернуты друг другу, и мы заговорщески улыбаемся, как будто разделили личную шутку.
— О. М-м-м... нет. Не совсем. Я имею в виду, Тоф — почти мой парень. Я уехала прежде... — я затихаю от смущения. — Прежде, чем начались серьёзные отношения.
Сент-Клер не отвечает. После неловкого молчания он прячет руки в карманы и раскачивается на пятках.
— Предусмотрели всё.
— Что? — Я поражена.
— Ту пурвар. — Он указывает подбородком на подушку на моей кровати. Слова вышиты над изображением единорога. Это подарок моих бабушки и дедушки, девиз и герб клана Олифант. Давным-давно, мой дедушка переехал в Америку, чтобы жениться на бабушке, но он все еще предан Шотландии. Он всегда покупает нам с Шонни вещи в цвете фамильного пледа (сине-зеленый фон с черными и белыми линиями). Например, мое покрывало.
— Да, я знаю, что это значит. Но откуда ты узнал?
— Ту пурвар. Это на французском.
Превосходно. Девиз клана Олифант, который сверлил мою голову с самого младенчества, оказывается, написан на ФРАНЦУЗСКОМ, а я даже не знала. Спасибо, дедушка. Как будто я уже не похожа на идиотку. Но откуда мне знать, что шотландский девиз будет на французском? Я думала, шотландцы ненавидели Францию. Или это были англичане?
Блин, не знаю. Я всегда считала, что он на латыни или другом мертвом языке.
— Твой брат? — Сент-Клер указывает на единственную фотографию, которую я повесила над кроватью. Шонни улыбается в камеру и указывает на одну из черепах, которые тянут шею и угрожают оттяпать палец. Мама проводит исследование на тему репродуктивных привычек каймановых черепах и посещает их выводок на реке Чаттахучи несколько раз в месяц. Мой брат любит ходить с нею, в то время как я предпочитаю безопасность нашего дома. Каймановые черепахи — противные.
— Да. Это Шон.
— Маленький ирландец в семье с шотландскими одеялами.
Я улыбаюсь.
— Это больная тема. Мама влюбилась в имя, но дедушка — отец моего отца — фактически умер, когда услышал эту новость. Он-то болел за Малкольма, Эвана или Дугала.
Сент-Клер смеется.
— Сколько ему?
— Семь. Уже во втором.
— У вас большая разница в возрасте.
— Либо он был ребёнком по залету, либо последней попыткой спасти брак. Мне никогда не хватало дерзости спросить, что именно.
Ничего себе. Не могу поверить, что вот так это выболтала.
Сент-Клер садится на край кровати.
— Твои родители разведены?
Я зависаю над стулом, потому что не могу сесть рядом с Сент-Клером на кровати. Возможно, когда я привыкну к его присутствию, то смогу совершить «подвиг». Но не сейчас.
— Да. Папа ушел через шесть месяцев после рождения Шона.
