Как снег на голову - Галина Кор
Дверь в палату бесцеремонно открывается. На пороге одна из интернов, проходящих практику. Семенова. В руках держит истории болезни.
— Макар Захарович? А я вас ищу, — говорит томным голосом. Наглая девица. Ужасно меня бесит. Тупая, как пробка. Заставлял переписывать испорченные ею истории болезни.
— Зачем?
— Так отчитаться о проделанной работе, — и хлопает невинно глазками. Я не дурак, вижу все ее чрезмерные попытки привлечь мое внимание. И хоть визуально она очень даже ничего, но вот не мое… А воя Юля — да. Хоть и с кучей непоняток.
— Ищи дальше, — отмахиваюсь от нее, — у меня закончилась смена.
— Ну Макар Захарович, — тянет, как капризный ребенок.
— Семенова, испарись.
Перевожу взгляд на Юлю. Пришла в себя. В глазах полыхает огонь. Ревнует? Ну-ну… если что, то я тоже. И что с этим будем делать?
Видно же, что хочет спросить: «Кто это?» или что-то в этом роде. Но в место этого прикусывает губу.
— Ты сейчас куда? — ох, как издалека начинает.
И хочется уколоть, придумав какую-то сказку. Но не решаюсь. Между нами и так все слишком шатко и непонятно, чтобы возводить новые замки.
— Домой… к тебе. Выгуляю твоего Жака Тайсоновича, а потом отвезу к своим.
— Можно тебя попросить кое о чем?
— Попроси… чего уж там стесняться, — я, наверное, мазохист. Вон за дверью куча баб. С ними все может быть намного проще… но не интересно. А с Юлей интересно, но ужас, как не просто.
— Там на полке в шкафу лежит спортивный костюм, велюровый, привези, пожалуйста. А еще футболку… любую, какая первая под руку подвернется. И там… в комоде в верхнем ящике, белье…
— А белье взять… какое понравится? Ладно, я понял. Там у тебя в коридоре чемоданы…
— Это… я потом, сама…
— Хорошо, — пожимаю плечами и ухожу.
16. Отсекаем ненужное
Собрав необходимые Юлины вещи и отвезя собаку к родителям, возвращаюсь в больницу.
Еще не дойдя до поста, слышу, что кто-то там уже митингует.
— Почему мне нельзя к ней пройти! — возмущается какой-то мужик, которого я пока не вижу.
— Я вам еще раз говорю, у нее уже посетитель. И потом, часы посещения указаны на двери! Вы пришли не в положенное время, и еще права качаете! — возмущается дежурная медсестра. Правильно! Так ему и надо. Нечего медперсоналу нервы портить, их уже портят пациенты.
— Топчут тут… — поддерживает ее санитарка Тамара Игоревна.
— Так! Где ее лечащий врач? — повышает голос посетитель до предельно допустимого. Нервный какой, ты смотри.
— Нет его, завтра будет к восьми утра.
— Как же он ее лечит, если его нет⁈ — возмущенно.
И вот я выхожу из-за поворота и вижу нарушителя тишины. И как я его по голосу не узнал? Это тип, который величает себя «Мужем», только «жена» почему-то идет в отказ.
Хоть очную ставку устраивай!
— Светлана Борисовна, что у нас так громко в отделении? — обращаюсь к медсестре.
— Да вот, родственник рвется к вашей пациентке, — указывает рукой на нарушителя тишины.
А этот припадочный сужает глазки до щелок и шипит:
— Еще и лечащий врач… Взял в оборот по полной? Я найду на тебя управу, — и трясет у меня перед носом грозно пальцем.
— Что это с вами? — спрашивает ошарашенная его поведением медсестра.
— Походу у него бешенство, — хмыкаю, — сейчас и пена изо рта закапает. Не в коем случае не пускайте его в отделение. Того гляди заразит тут нам всех…
Прохожу мимо, специально задев плечом. Бедолагу аж в сторону откинуло. Запыхтел, зашипел, как паровоз, но стерпел. Рванул на выход.
Иду по коридору к Юлиной палате. Кстати, а что у нее там за посетитель?
Открываю дверь и…
Возле Юлиной кровати сидит какой-то престарелый перец и держит ее за руку. За спиной у этого хрена, чуть в сторонке, стоит бугай. Его профессия написана у него на лице — охранник.
Слышу окончание фразы:
— … не переживайте Юлия Александровна, болейте, предложение в силе… — о чем это он. А?
— Добрый день, — говорю громко, привлекая к себе внимание. Захожу бесцеремонно в палату и ставлю сумку на стул.
— Здравствуйте, — подскакивает с места представительный дедушка.
— А вы муж нашей Юлии Александровны? Очень приятно, — поднимается и подает руку. — Владимир Константинович, — представляется.
— Нет, — а про себя добавляю: «пока», — я не муж Юлии Александровны, а ее лечащий врач, Макар Захарович. Пациентке нужен отдых, — намекаю, что ему пора сваливать.
— Да-да! Выздоравливайте, Юлия Александровна. И с новыми силами… ждем, — сжимает ее руку и сжимает, вроде как в знак поддержки, и выходит.
Остаемся наедине. Присаживаюсь рядом на стул.
— Я смотрю ты безумно популярна… прямо на расхват, — говорю задумчиво. — Там муж рвется, а тут уже мужчина с предложениями… и я на побегушках, ковыряюсь в твоем белье. Очень удобно.
— Это начальник, — говорит с ноткой оправдания.
— Ты ценный сотрудник? Кстати, я так и не выяснил в какой отрасли? — а в моем голосе почему-то проскальзывает раздражение. Или это ревность? А имею ли я право ревновать? Да, черт побери! У меня вообще-то планы…
— Я управляющая отделением «АстраКомБанка». А с этого месяца меня собирались перевести в головной офис, начальником департамента внутреннего аудита.
— Ууу… — тяну многозначительно, вроде как что-то понимая. — Поэтому ты и ушла? Большая начальница и обычный врач в городской больнице…
— Совсем что ли? — крутит у виска пальцем. — Это я тебе зачем? Когда вон вокруг сколько молодых и ярких. А я зануда, вечно пропадающая на работе.
— Ясно. Этот вопрос решили. Раз ты понимаешь, что мне не нужны молодые, а тебе пофиг на статус врача городской больницы, значит остается лишь одна помеха нашему возможному счастью.
— Какая?
— Такая худая, белобрысая и противная. Нарекшая себя твоим мужем.
Морщит нос. И неохотно начинает говорить.
— Официально, Юра мне не муж. Сожитель. Три года прожили вместе, и вот, расстаемся. Все случилось в тот день, когда мы с тобой встретились. Точнее, наша встреча стала причиной его поступка…
Юля рассказывает обо всем подробно. Она смотрит в пустоту и словно заново проживает тот момент, погружаясь в воспоминания. Думаю, что и диалоги пересказывает дословно.
— … психанула, сорвала свою шубу с вешалки в прихожей и выскочила на улицу. У людей праздник на пороге, а я в неизвестность… Добрела до остановки. Села на лавку и как давай себя жалеть, попивая шампанское. Правда, недолго жалела, откуда не возьмись, появилась собака, а потом ты… А дальше ты знаешь.
— Знаю… — подтверждаю кивнув. — Так если
