Как снег на голову - Галина Кор
Громко вздыхаю и возвращаюсь к тумбочке. Ставлю сумку рядом с ней. Запускает в нее подрагивающую руку и что-то ищет. Достает ключи и протягивает мне.
— Там дома собака… одна. Забери, пожалуйста.
Выпучиваю глаза от удивления.
— В смысле, одна? А как же муж, — получается ядовито.
— Он не муж… Я потом все расскажу, — морщится от боли. — Пожалуйста, — тянет с мольбой.
Вот что ей сказать? Что вертел я твои рассказы на… Но ведь это неправда… Тянет меня к ней, пиздец как. И муж этот, лох колхозный, совсем не помеха, если приспичит, подвину…
Странно в жизни бывает, кому-то не простишь и малейшего проступка, а кому-то готов помогать «трупы прятать»… Похоже, что Юля из второй категории. Надеюсь, что в квартире трупов нет, если что, то это был афоризм.
Аккуратно подхватываю ключи, стараясь не касаться ее руки. Все-таки еще не до конца простил… да и история ее жизни на подходе, мало ли…
— Спасибо, — шепчет Юлия. — А можно снять с шеи этот воротник, — сует под край пальчик.
— Не наглей. Пока только собака.
Разворачиваюсь и ухожу.
15. По минному полю
Попросив коллегу подменить меня на тридцать минут, еду к Юле домой. Только куда мне девать собаку? Не на работу же брать?
Заезжая во двор ее дома, понимаю, что я здесь уже был. Надо же, это первый двор, в который я заехал, исследуя улицу Космонавтов. И как тут не поверить в судьбу?
Паркую машину прямо у подъезда и захожу внутрь. Я так и поехал в медкостюме, только куртку накинул. Поднимаюсь на третий этаж. Возле нужной мне двери кто-то стоит и колупается в замке.
— Помочь? — говорю громким басом.
Тот, кто у двери, вздрагивает и оборачивается. Какая встреча! Тип по кличке «муж».
— А… — в глазах мелькает непонимание, — а почему вы не в больнице?
— Дела у меня здесь, — говорю обтекаемо.
— Какие?
— Это допрос? — посылаю ему взгляд исподлобья. И оттесняю в сторону, открывая себе доступ к двери.
В отличие от его ключа, мой подходит, и я спокойно открыв дверь, прохожу внутрь, собираясь закрыть ее за собой. Этот дятел прется за мной.
— Куда? — останавливаю его рукой.
— Я здесь живу! — видно по глазам, что брешет. И это не потому, что я к нему предвзято отношусь… и поэтому тоже… но я это определяю сейчас, как врач. Сколько за время работы я встречал сказочников, уже и не сосчитать.
— Раз живешь, почему ключ не подошел?
— А вам-то какое дело? — напирает, пытаясь меня подвинуть. Но комплекции у нас разные, и он явно проигрывает. — Что вы вообще тут делаете? И кто вы такой⁈
— Муж… будущий, — выдаю, и сам удивляюсь, как легко и непринужденно это прозвучало.
Замер. Рот медленно открывается.
— Вы из тех врачей, которые, как черные риелторы?
— Нет, я из тех врачей, которым не нравятся долбоебы, — и закрываю дверь.
— Там мои вещи, — орет, тарабаня в дверь.
Нащупываю на стене включатель. В прихожей загорается свет. Возле порога стоят два чемодана… наверное, это его. Первая мысль — отдать. А вдруг пиздит? Вторая мысль, более правильная. Пусть разбираются сами. Если в морду надо будет дать, то пожалуйста, а тряпье делить, нет уж, извольте.
Из комнаты выходит щенок. Широко раскрывает пасть, зевая. Хотя, судя по зубам, щенок из него еще тот… просто мелкий, а так… годиков ему уже прилично.
— Иди сюда, — присаживаюсь и маню его. — А как тебя звать, я у твоей хозяйки не спросил. Будешь Тайсоном.
Собака охотно подходит. Подхватываю его на руки и ищу глазами, где его поводок. Я решил, что выгуляю его и накормлю, а завтра утром, после окончания дежурства, заеду и заберу к себе.
Выхожу снова на лестничную площадку. Стоит… статуй.
— Там мои вещи, — говорит, а губа нижняя трясется.
— Хозяйка квартиры домой вернется и все отдаст. А будешь портить имущество, ментов вызову, — открывает рот, чтобы возразить, — или челюсть сломаю. Сам потом и соберу, только жрать месяц будешь через трубочку.
— Но… — все-таки решает возразить.
— Иди нахер, — говорю дружелюбно и беззлобно, похлопав по плечу.
Захожу в лифт и спускаюсь на первый этаж. Пес делает свои дела быстро, видно давно терпел.
Когда возвращаемся к квартире, там уже никого нет.
Кормлю на кухне собаку и снова мчусь на работу.
Пару раз за ночь захожу к Юле. Спит. Во сне морщится и постанывает. Надо бы попросить медсестру увеличить ей дозу обезболивающего.
За ночь, слава богу, больше не привозят пациентов, поэтому удается пару часов поспать.
Утром все, как всегда. Получаем мотивационные пиздюлины от завотделением и вперед, работать. Здоровых на выписку, выздоравливающих на дневной стационар, болеющим расписываем план лечения, надеюсь, что никто не соберется подпортить нам показатели по смертности… таких вроде в отделении нет. Хотя, учитывая, что у нас сейчас проходят практику интерны, зарекаться не стоит.
Обойдя всех своих пациентов, иду к Юле.
— Доброе утро, — приветствую с порога.
— Доброе… — что-то приуныла королевна. Надо бы поднять ей настроение.
— Давай снимем тебе воротник. Проблем с шейным отделом позвоночника нет, поэтому можно и без него, — прикасаться к ней — это, конечно, то еще испытание. Но я решил, что если у нас что и получится, то только с чистого листа. Никаких историй из прошлого. Я должен быть уверен, что никаких чувств к тому ушлепку она не испытывает.
— Спасибо, — выдыхает с облегчением. — Как там Жак?
— Кто? — сдвигаю непонимающе брови.
— Собака, — прикрывает глаза, словно ей даже говорить больно.
— Тебе плохо?
— Ничего-ничего, а потом с того ни с сего, накатывает волна жара, и что-то начинает пульсировать в голове.
— Пройдет… — из меня еще тот сочувствующий. Что поделать, профдеформация. — Почему Жак? Он вчера откликался на Тайсона. И не какой он не щенок, прикидывается. Это старый продуманный пес, который удачно выбрал себе новую хозяйку.
— Хм… хозяйка из меня еще так. Куда теперь его? Отдала бы маме, но она совершенно неответственная личность. Или потеряет его, или где-то забудет.
Так и вертится на языке ехидное замечание:
— А как же муж? — но держусь из последних сил. Не буду давить, ведь сама обещала все рассказать. Видно, еще не готова. У нас времени предостаточно… неделю ей точно в больнице тарахтеть.
— Отвезу к родителям. Они на пенсии, будет чем заняться.
— Неудобно… к чужим людям.
— С чужими людьми очень даже удобно… — говорю, а перед глазами сцены нашего секса. Они настолько явные? Юля смотрит в
