Ты выбрал ее, предатель - Лила Каттен
Но часы, показывающие шесть вечера, напоминают о том, что если в воскресенье Мурату не нужно работать в офисе, то мне на ночную смену ехать всё же придётся.
– Ох, какая жалость, что ты уезжаешь, Рита, – вздыхает свекровь.
– Ну, мы бы всё равно сегодня вас покинули. Завтра у Мирона школа.
– Понимаю, но так хотелось бы, чтобы вы чаще приезжали. Скучают по вам старики, что поделать?
– Ну какие же вы старики, – улыбаюсь этой прекрасной женщине. – Впрочем, Мирон и Мурат могут остаться подольше. – Я поворачиваюсь и смотрю в глаза мужу.
Он усмехается и берёт сумку, подходя ближе.
– Пойду за пирогом, для вас испекла, – быстро говорит его мама и убегает.
– Мы поедем домой, Рита, – тем временем говорит мне Мурат. – И так как завтра утром ты вернёшься уставшая, я отвезу сына в школу сам.
И снова дыра в груди прорывается под натиском новых пуль из его слов.
– А я и вижу, что тебе скучно проводить весь день дома с семьёй. Ничего, завтра в школе будет не до скуки, – отвечаю я и, взяв сумку, выхожу за дверь.
Глава 10
– Доктор, я очень хочу этого малыша, – говорит женщина лет тридцати пяти. Кажется, она считает меня богом, способным на все, судя по тому, как сжимает мое запястье и не прекращает умолять. – Несколько неудачных ЭКО. Четыре выкидыша. Едва до девятого месяца доносила и вот… У меня сердце не выдержит.
– Все будет хорошо, – говорю одними губами, поднеся к ее рту маску. Несколько секунд, и она закрывает глаза. Анестезия работает. – Надо сделать все возможное, чтобы и с ней, и с ее малышом все было прекрасно. Вы меня поняли? – обращаюсь к коллегам.
Больше часа длится операция. Я очень стараюсь не думать о Мурате. О нашем вчерашнем разговоре. Тем более о том, что в школу сына увез он и, скорее всего, встретился со своей любовницей.
Я наконец хочу знать, изменяет ли он мне. Нужны доказательства, чтобы действовать наверняка. А сейчас я просто как гром в сухую грозу… Все кричу, угрожаю, но никак не прольюсь дождем. Не могу дать отпор, потому что серьезных доказательств его предательства у меня нет, а он категорически не хочет признаваться.
Очень сложный день. Женщина с ребенком в порядке, и я рада за них. Правда, малыш под пристальным присмотром в боксе. Но это не страшно. Мамочка настолько счастлива, что будь у нее возможность, встала бы с больничной койки и расцеловала бы меня. На лице у нее широкая улыбка, а в глазах – слезы.
– Я так этого ждала, – с трудом говорит она. Морщится от боли. – Так счастлива. Спасибо вам огромное, Маргарита Вячеславовна. Двенадцать лет я мучаюсь, все хочу стать матерью, но никак.
– Ваша дочь в порядке, Анастасия Григорьевна. Не переживайте, – улыбаюсь в ответ, чувствуя ломоту во всем теле. – Вырастет – станет примерным ребенком.
– Обязательно. Она обязательно станет таким же прекрасным врачом, как вы. И назову я ее Маргаритой. Риточка моя…
Настроение хоть немного поднимается. Попрощавшись с женщиной, выхожу из палаты и иду в другую. Там тоже моя пациентка, но увы, для нее хороших новостей у меня нет.
– Анна Владимировна, как вы себя чувствуете? – интересуюсь у двадцатипятилетней девушки.
– Ужасно, – тихо отзывается она. Голос дрожит, губы тоже. Отвернувшись к окну и свернувшись калачиком, она смотрит в одну точку. – Отец моего мужа так хотел этого ребенка… Это же наследник… Продолжение рода. Но я… не смогла…
– Анна, я вас прекрасно понимаю. – Я опускаюсь на стул рядом с ее кроватью. – Но… вы получили сильный удар в область живота. Приехали сюда с кровотечением. Срок был небольшой – пятый месяц всего. Если бы был хотя бы седьмой-восьмой, то, возможно, все было бы куда лучше. Был бы шанс спасти вашего сына. Однако…
Я всегда говорила с пациентами откровенно. Никогда не видела смысла что-то утаивать или давать пустые обещания, если была уверена, что у меня ничего не выйдет.
– Я знаю… Муж не хотел становиться отцом. Говорил, что ему рано… Накаркал…
Она шмыгает носом и плачет. Я мягко кладу руку на ее плечо и сжимаю его.
– У вас ещё будут дети, Анна. Это главное.
– Точно будут? – она переводит на меня умоляющий взгляд и заглядывает в глаза. – Медсестра сказала, что операция была тяжёлой. Что в таких случаях некоторые могут больше не думать о детях.
– Какая медсестра вам это сказала? – Я хмурюсь, потому что это не те слова, которые нужно говорить пациентам. И тем более сейчас, когда им и без того плохо.
– Неважно… Я ей кучу вопросов задала, в итоге она… – Анна кусает нижнюю губу и снова шмыгает носом. – Так сказала… когда я жаловаться начала. То на нее, то на вас. Вас обвиняла во всем.
Когда пациенты или их родственники не получают ожидаемого результата, они часто обвиняют меня. Мне кажется, что на эмоциях они иногда говорят что попало. Просто чтобы выплеснуть боль. Потому что не понимают одного: будь у врача возможность, он обязательно сделал все, что в его силах. Не станет же он нарочно вредить пациенту, верно?
– Нет, Анна, я с уверенностью говорю, что в будущем у вас не будет таких проблем, – Я поднимаюсь. – Не слушайте никого. Всего вам доброго.
– Маргарита, – слышу в спину, оказавшись у двери.
– Да?
– Пожалуйста… Скажите, чтобы ко мне никого не пускали. Тем более мужа. Я его видеть не хочу. Мы… – Она мотает головой, что-то бормоча себе под нос. – Мы в аварию попали. По его вине. Он специально, я уверена… Лишь бы я не родила…
Я лишь киваю и выхожу в коридор. Видела я мужа Анны несколько часов назад, ещё до операции. Он сам в крови был, на руках жену нёс. Умолял, чтобы помогли, сказал нам, что она беременна.
