Заблуждение сердца - Natallisha
Увы, дочь едва ли услышала последнюю фразу. Легко взбежав вверх по лестнице, Полина бросилась в спальню и с грохотом захлопнула за собой дверь.
Дура, какая же она все-таки дура! Ничего не изменится, никогда не изменится, она все также будет просыпаться одна, будет одна растить их сына. Помнит Рома об их прежней жизни или не помнит, ничего не меняло. Можно потерять память, но изменить привычки нельзя. Работа, машины, друзья, женщины - вот мир господина Рябинина, мир, в котором места для нее самой никогда не было. Все возвратилось на круги своя. Он уехал, уехал, ничего не сказав и даже не позвонив. Зачем? Для чего? Роман никогда не имел привычки - звонить жене. Ей не обязательно было знать: чем он занимается днем и где проводит ночи!
Еще и Дима…. Полина внезапно прекратила бесцельно метаться по комнате, с тоской замерев на месте. Дима... Господи, как же она о нем не подумала? Луганский расскажет Роме обо всем, в этом нет никаких сомнений. Уж он-то постарается донести до друга, что супруга у того далеко не ангел. Слезы, уже привычно, прочертили дорожки на щеках.
Поля медленно подошла к кровати и, опустившись на нее, взглянула на свадебную фотографию, украшавшую тауалетный столик, неловко сморгнув соленую пелену. Протянув руку, девушка взяла снимок. Сквозь холодное стылое стекло на нее смотрели двое совсем чужих людей, мужчина и женщина в свой самый торжественный день. До ее воспаленного сознания все же докатился тот факт, что она находилась в спальне Романа, впервые за много лет они спали вместе в его комнате. Раньше Полина избегала сюда заходить, даже недолгие совместные ночи, когда был зачат Никитка, они проводили в роскошной комнате для гостей. А личные апартаменты оставались только личными.
Девушка глубоко вздохнула, нехотя возвращая снимок на тумбочку. Как раз в эту минуту ей на глаза попался блистер с таблетками, притулившийся с краю ночного столика. Роман предсказуемо позабыл про свои лекарства. Решительно встав, молодая женщина вышла из спальни, прихватив важную находку. Примерно десять минут ей понадобилось, чтобы накинуть жакет, нащупать в кармане ключи от машины и почти бегом спуститься вниз. Где ее уже ожидала встревоженная Надежда Аркадьевна с внуком на руках.
-Мамочка, я еду на работу к Роме, он забыл дома лекарство, постараюсь вернуться побыстрее, - явственно успокоившись, объявила молодая женщина
-Заодно проследи, чтобы он все-таки поел. Потому что от завтрака твой муж отказался, впрочем как всегда! Но сейчас-то у него режим... – с оттенком недовольства напомнила Елецкая.
-Спасибо, мама, я хотела тебя попросить: не сердись, пожалуйста, на Рому, ему очень трудно, а в наших проблемах виноваты мы оба, согласись? - почти умоляюще выговорила Поля.
-Разумеется, если не считать твоего отца, раздающего весьма сомнительные обещания, не подумав о родной дочери! – в глазах Надежды разлились гневные всполохи.
-Папа не мог поступить иначе, - помолчав, возразила Полина, - в той ситуации совершенно бессмысленно кого-либо обвинять. Я этого больше не делаю, и ты перестань, прошу!
-Если бы у тебя была возможность выбирать… - начало было женщина, покрепче прижав к себе шустрого карапуза, так и норовящего ухватить что-нибудь с каминной полки.
-Если бы у меня была возможность выбирать, мама, – мягко перебила Полина, глядя Надежде прямо в глаза, – я бы из всех мужчин на земле выбрала только своего мужа. Теперь я знаю это совершенно точно. Пока, сладенький мой.
Последние слова явно адресовались Никитке, радостно заулыбавшемуся в ответ.
Черный порше-каян стремительно въехал на стоянку, расположенную прямо у входа в новенький бизнес-центра «Плаза», что недавно возвели на Новочеркасском. Пружинисто хлопнула дверца, мягко пиликнули ключи, и высокий блондин в черном элегантном пальто от кутюр уверенно двинулся к широким дверям огромного комплекса. Спустя пару минут перед его сосредоточенно непроницаемым взором мелькнула элегантная ковровая дорожка холла, резные створки довольно уютного лифта, отсчитавшего нужный этаж, и наконец обозначилась столь желанная дверь, с респектабельно-строгой табличкой «Мария Ольшанская-семейный психолог».
Ладонь с красивыми длинными пальцами замерла, в миллиметре от плоской ручки. Мужчина задумчиво гипнотизировал взглядом панель из орехового дерева. Визит сюда был ошибкой, со всеми возможными неприятностями и проблемами, которые он только мог предусмотреть. А ошибаться Паладин не любил и не мог себе этого позволить, несмотря на отчетливо замиравшее в груди предчувствие.
Впрочем врач, а тем более психотерапевт, ни за что не нарушит служебную этику ради помощи их отделу, а тем паче - припомнив ему жестокий обман. Маша.... С минуту он смаковал почти позабытое имя. Маша была способна понять. Она единственная, кому он мог бы довериться. Но привычно взывать к гражданской сознательности, давить на общественный долг, убеждать, что подобные преступления не лучше торговли оружием или наркотиками, играть словами и вести с ней двойную игру Паладин не хотел.
Увы, иных вариантов ему не представили. Как попасть в круг Борзова, не подпускающего к себе чужаков? Как не вызвать мгновенных подозрений? Как не поставить под угрозу всю операцию целиком?
Впервые в жизни ему было стыдно за принятое решение, до горечи в обреченно застывшей душе. Но пути назад уже не было, как не было шанса - вернуться в прошлое и поступить по другому, не предать, не солгать, не оставить.... Похоже он, действительно, сделался опасно сентиментальным.
Переселив себя, молодой человек постучал. И услышав глухое: «Войдите», шагнул внутрь.
Ольшанская стояла спиной к дверям, немыслимо напряженно беседуя с кем-то по телефону:
-Я вас поняла, Инга Арнодольвна, - неестественно ровным голосом выговаривала девушка, - пусть они приедут ко мне в четверг. Нет, раньше не нужно, ребенок очень напуган. Излишняя спешка может только повредить делу. И еще я настаиваю, чтобы Всеволод Григорьевич обязательно их сопровождал. Я консультирую семьи, поймите правильно, проблемы малыша - это отражение общей ситуации в семье. Хорошо, пусть все же постарается ради здоровья сына. Договорились, до встречи.
Медленно опуская трубку на рычаг, Маша тщетно пыталась унять охватившее ее раздражение, которое ни в коем случае не должно было выплеснуться на следующего посетителя. Когда сквозь флер приглушенных эмоций в сознание девушки
