Только одна ночь. Ошибка прокурора (СИ) - Виктория Борисовна Волкова
— Несерьезно, когда лично тебя не касается, — обрываю пустой треп. — А потом все становится очень серьезно. Если завтра о тебе напишут, что ты — зоофил, и котиков трахаешь? Что тогда? Ты что будешь делать? — спрашиваю и не жду ответа.
Машина тормозит около здания прокуратуры. Выхожу, а Гена, видимо, поднимает выпавшую челюсть. Иначе бы ответил что-нибудь.
«Капец — ситуация», — задумавшись, поднимаюсь по мраморной лестнице купеческого особняка. Мажу взглядом по сторонам. Народ старается отвернуться или опустить глаза. Кое-где мелькают злорадные улыбочки.
Ну, погодите, суки! Не на того нарвались. Дело мне нужно! Важное и срочное. И желательно, очень простое. Бабку-пенсионерку, может, кто обидел, или незаконная застройка около реки.
— Жалобы мне на стол, — командую, проходя к себе в кабинет.
Всего три — негусто. Сильно не развернешься, но хоть одна должна выстрелить.
Две кляузы я откладываю сразу. Одну, сразу видно, писал сумасшедший. Его кто-то облучает по месту прописки, а вторая — трудовой спор. ИП Дроздов В.Ю. не выплатил заработную плату в полном объеме.
А вот третье заявление, написанное круглым девичьим почерком, кажется мне интересным. Это даже лучше, чем старушку через дорогу перевести. Одинокую беременную женщину лишили единственного жилья. Вот тут можно развернуться.
Явно за гнусной хулиганской выходкой стоит крупная фигура. Вот ее я и собираюсь прижать и придать делу максимальную огласку.
Ну что, ребята, вы напросились. Паблики сами по себе икру не мечут. Теперь ждите ответку от дяди Феликса.
Дело простое, как два пальца…
Открываю публичную карту, смотрю, кому принадлежат соседние участки. И даже не скрываю изумления. Со всех сторон подступают Дроздовы.
Виталий Юрьевич — справа, Аркадий Юрьевич — слева. А сзади примыкает участок Валентина Юрьевича.
«Я вам покажу, святые Валентины», — усмехаюсь криво. Делаю запрос в налоговую, на таможню и в кадастр. И с чистой совестью принимаюсь за работу. Даже поиски Юли откладываю. Некогда сегодня. Мне с Дроздов пух-перо ободрать надо.
Лишь в самом конце рабочего дня снова берусь за карандаш и делаю небольшой набросок. Рисую девчонку чуть полубоком, навожу тени на подбородок и край щеки и слышу, как в дверь скребется кто-то тихонечко.
— Можно? — голос кажется почему-то знакомым. Или я совсем с катушек слетел из-за девчонки? Всюду мне мерещится.
— Да-да, проходите, — приглашаю бодро. А сам прячу рисунок под бумаги. Склоняюсь над первой попавшейся, размашисто ставлю резолюцию. Поднимаю глаза и только усилием воли сдерживаю стон.
Юля, что ли? Откуда она тут? Как нашла? Сейчас еще и заявительница придет. Прям слет беременных у меня в кабинете.
Девчонка мнется у двери. Цепляется за папку обеими руками. Прикусывает губу. А в широко распахнутых глазах полно страха.
Узнала она меня. Узнала!
Глава 11
— Проходите, — киваю, пытаясь сохранить равнодушный вид. И только тут до меня доходит, кто пришел ко мне на прием. Юля! Она же Солнцева Лариса Дмитриевна.
Таращусь на немного отечное лицо, перевожу взгляд на живот.
О-пачки! — залипаю от изумления.
«Это ж надо! Как же так? С какого?» — квохчу мысленно как старый дед. Сцепляю челюсти, как бультерьер, пресекая стон, готовый вырваться из груди. Нелепо взмахиваю руками.
— Проходи, Юля, — выдыхаю порывисто и, словно очнувшись, заглядываю в жалобу. — Лариса Дмитриевна, то есть.
Обалдело смотрю на справку, приложенную к заявлению. Читаю по третьему разу немудренную запись.
Срок двадцать шесть недель.
Полгода то есть. Это что же получается? Ребенок мой? Или может быть моим… теоретически. Ну и практически тоже.
Девчонка робко усаживается на краешек стула. Мнется, не зная, с чего начать. Не боец, сразу видно.
«Блин, девочка, преподнесла ты мне сюрприз! Мы же вроде бы предохранялись Или это подстава?» — размышляю лихорадочно. Вот только кому и зачем понадобилось действовать через девчонку. Полно других методов. Нет, не подстава. Это точно.
— Хмм… — прочищаю горло и мозги заодно. Как кувалдой по башке, честное слово. Аккуратно надо быть с прокурорами. Мы, можно сказать, вымирающий вид.
Сажусь напротив. Мне глаза ее видеть нужно. Голос слышать. Уловить каждую нотку и понять…
Да что тут понимать. Если ребенок мой, значит, женюсь на ней. Говно вопрос. Если нет, придется найти того урода, что обилетил девочку, и принудить…
«Ну какой нафиг другой!» — вздыхаю раздраженно. Все же сходится. Пусть только сама признается. Анализ потом сделаем. Хотя, если честно, я поверю ей без всяких анализов.
Задаю дурацкие вопросы на умняке. А сам будто на охоту вышел. Мне нельзя упустить девчонку. Нельзя напугать, ни жестом, ни взглядом, ни намеком.
Лаской надо брать. Лаской!
Думаю! А сам как дурак загоняю девочку в угол вопросами о подружке, или кем там ей Рада приходится. Вот далась мне она! Будто у нас других тем для разговора нет?
— Стало быть, училась ты вместе с Радой Извековой. Я правильно понимаю? И на Роза Хутор ты жила в ее апартаментах?
— Что? — бледнеет она.
— Мир удивительно тесен, Лариса Дмитриевна, — потираю грудину. Сердце колет, с какого бы хрена. — Вот так едешь отдыхать в горы, знакомишься с красивой девчонкой, гуляешь, а потом бац — и такие пасьянсы сходятся, мама дорогая!
— Бывает, — мяукает она и собирается удрать.
— Сиди, я тебя не отпускал, — рычу, как злой полицейский, и сразу же включаю доброго — Твой вопрос я порешаю. Но прежде ты на мои ответь.
Девчонка пугается еще больше, а я уже готов вручить себе аналог премии Дарвина за высшую стадию идиотизма.
«Какого ты буром прешь, Феликс?» — останавливаю собственные порывы.
— Воды дайте, пожалуйста, — просит Лариса. Запуганный маленький воробей.
— Да, сейчас! — вызываю секретаря. — Воду принесите, Галина Сергеевна, — прошу коротко и спрашиваю осторожно. — Ты сегодня ела что-нибудь, Юля? Лариса, блин…
— Да, в обед, — послушно докладывает она. — Скоро ужин, — кладет руку на живот. И меня подрывает. Тоже хочу дотронуться. Пятку маленькую нащупать. Поговорить. Наверняка пацан будет. Дочка у меня уже есть.
— Сделайте нам чай, пожалуйста. И нарежьте бутербродов, — отдаю следующее указание Галине и забываю о ней. Перевожу все свое внимание на девчонку. — Разговор у нас с Ларисой Дмитриевной будет долгий. Очень долгий.
— Там еще два человека записаны, — робко замечает секретарь.
— Пусть Рудников примет. Здесь он, или домой отправился? — рычу раздраженно. — Если уже свалил, пусть возвращается. У нас ненормированный рабочий день.
Наливаю воду, передаю Ларисе стакан и как завороженный наблюдаю, как она жадно пьет. Будто через пустыню шла.
На шее бьется маленькая жилка. И мне хочется притронуться к ней губами. Поцеловать.
