Дерзкие. Будешь моей - Катерина Пелевина
— Ты с ума сошел?! — открываю створку, запуская его внутрь. — Как ты… Забрался сюда?! И зачем, блин!
Он смотрит на ножницы, сжатые у меня в руке и, кажется, ликует от радости, будто выиграл в лотерею.
— Надо поговорить, ещё раз повторяю для особо непонятливых, — грубит он, спрыгивая с подоконника. Видок у него странный. Глаза как пьяные. Я ведь уже видела его таким…Но алкоголем вроде как не пахнет. Интересно.
— Ты что… Бухой? — спрашиваю, ощетинившись.
— Ага, от тебя, — язвит в ответ.
— Я серьезно, Адов. Мне не до шуток.
— Мне тоже, Катя, мне тоже. Давай так, — он достает из-под кровати мою спортивную сумку и начинает без разбора заталкивать туда мои вещи, будто ему кто-то давал на это право.
— Что, блин, ты творишь?! Оставь мою одежду в покое! — истерически выплевываю я, хватая его за плечи, и тут он резко шипит, закрыв глаза, будто от болезненной вспышки. Вряд ли это можно с чем-то перепутать, а потому догадки сами лезут в мою светлую голову.
— Что это? Что с тобой?!
Начинаю ощупывать его, но он дёргается, не позволяя, пока мне не удается сдёрнуть с него зимний бомбер. — Глеб… Что это?! Господи!!!
— Не терпится, ведьма? Давай по-быстрому, раз уж начала, — улыбается он, обхватив меня за талию своими цепкими ручищами.
Скачок. Импульс. Ток по венам.
И я дышать перестаю в его объятиях.
Смотрю на него глазами, полными паники, а точнее, на кровавое пятно, разрастающееся на его плече, будто какие-то швы разошлись, не иначе… И впадаю в ступор.
Не понимаю, во что он ввязался, да ещё и шутит, как придурок, а у самого в глазах сплошная боль.
— Что здесь происходит?! Глеб?! Что с твоим плечом?!
— Закровоточило от твоих царапок, тигрица, — добавляет он очередное, а мне хочется его ударить за такие вот выкрутасы. Учитывая, что всё серьезно, а он снова переводит всё в глупые инсинуации.
— Хватит издеваться!
— Кать. Надо сваливать. Собирай вещи. По-быстрому. Так надо, — тембр становится более серьезным, но я не собираюсь его слушать.
Нет уж. Мне хватило. Хватит!
— Я не собираюсь никуда сваливать. Что ты себе вообще позволяешь?! Ты исчез из моей жизни. Женишься! Так и вперед! Что ты до меня докопался!? — доходит до какой-то истерики в голосе. Сама себя не узнаю, мне кажется, что он реально сделал меня каким-то шизофреником.
— Может потому что ты носишь моего ребенка?! — выпаливает он как на духу, а я пытаюсь хапать воздух ртом, но перестаю шевелиться.
Какого хрена?!
Он этого не говорил…Не говорил…Сказал???
Всё внутри умирает.
Слышать это не так уж и здорово.
Я не хочу, чтобы он знал. Чтобы претендовал. А потом в его башку снова стрельнёт что-нибудь, и он вообще заберет моего малыша! Уж он точно может! Ну уж нет.
Какого вообще черта? Как он узнал??? Берёт меня на понт? Снова издевается? Соня ведь не могла ему сказать… Не могла! Обещала!
— Прекрати. Нет никакого ребёнка, что ты удумал?!
Его лицо резко меняется. Появляется хитрый прищур, говорящий о том, что ему моя ложь по барабану, он и так всё давно знает.
— Да неужели?! И таблетки от токсикоза — херня и твоё пребывание в больнице и даже этот грёбанный олень, верно?! — он достает из тумбочки мягкую грелку и сжимает её в руке так сильно, что сейчас оторвёт ему голову.
— Да, так и есть. И это вообще не твоего ума дело! — дёргаю его за руку, отбирая игрушку. — Не хватай его так!
— Ты нарочно меня изводишь, верно? — спрашивает, словно он — белый пушистый зайка, а я какой-то монстр. Вот приехали, Адов…
Бедненький измученный страдалец. Что сказать?
Не повезло тебе с бывшей. Одни упрёки на ровном месте!
— Что ты… Как можно?! Разве такой замечательный человек, как ты, заслужил?! — саркастически выдаю, но всё ещё нахожусь в пограничном состоянии. Вроде и хочется просто смеяться в истерике, а вроде и реветь, как сумасшедшей.
— Отлично… Ведьма, я был в той больнице и лично говорил с врачом. Всё ещё хочешь меня наебать?! — добавляет разъярённо и при этом сжимает кулаки, будто реально хочет меня ударить, а тем временем пятно на футболке становится всё больше и больше.
— Ладно. Ребёнок есть, но он не от тебя, ясно?!
Хрен знает, зачем так говорю. Просто мне страшно за то, что он узнает правду. Я его боюсь. Его реакций и поведения. Он вообще бывает неадекватным в принятии своих решений. Порой кажется, что общаешься с человеком, а в следующую секунду видишь перед собой чудовище.
Вот сейчас его лицо становится именно таким…Чудовищно озлобленным. Кажется, ему больно это слышать. Да и я хороша говорить такое…Дура, блин.
— Ммм… А от кого? — тянет он, вскинув вверх брови.
— От Паши! — бросаю, не думая ни секунды. А что я ещё могу сочинить? Врать так более-менее убедительно.
Бля. Звучит в моей голове, пока не слышу из его уст ровно такое же:
— Бля.
— Всё. Узнал? Доволен? Теперь вали, — продолжаю, разворачиваясь, но он не унимается, схватив меня за запястье.
— Ты меня совсем за идиота что ли держишь? Какой, нахуй, Паша? Тебя от поцелуя-то с ним чуть не вырвало, а еще и трахаться с ним. Мне от одной мысли тошно.
Вот ведь козел, а!
Неужели по мне всё было так очевидно понятно?!
Что же подумал бедный Паша???
— Тебе тошно, а мне очень даже приятно!
Здесь я, наверное, перегибаю, потому как Глеб резко обхватывает меня за талию, и мы заваливаемся на кровать, оказавшись буквально прилипшими друг к другу.
Я под ним. Боже, боже, боже!
Сердце ведёт себя как контуженное.
Я оглушена, дезориентирована и безумна. А он дышит, как сумасшедший, придавливая меня к постели. Ощущаю его запах и всё внутри плачет, грохочет, конфузится.
Вернуться бы в прошлое.
