Потустороннее в Ермолаево - Елена Ликина
Заскрёбся кто-то в стекло, затопал по крыше, с силой ударил по двери:
– Пусти-пусти-пусти!
Баба Оня подожгла в плошке порошок, шепнула:
– Не бойся, Аннушка. Сами не войдут, их пригласить нужно.
За окном захрипели, заперхали, попросили жалостно:
– Дай попить, хозяйка! Горло растрескалось.
И затянули бесконечное:
– Дай пить-дай пить-дай пить…
Среди этой разноголосицы послышался Анне родной бабушкин голос.
– Что есть у меня, Анюта! Открой скорее, выглянь. Помнишь, я тебе стригушку сплела? Наказала вернуться за ней, как подрастёшь? Ты обещала да не выполнила! Дак я сама принесла. Ты открой дверь, возьми!
Анна в смятении подбежала к окну, хотела отдёрнуть занавеску, да баба Оня перехватила руку, удержала. Заговорила о чём-то, только Анна не разбирала слова. Вспоминала она, как в предпоследний приезд, когда мать отвлеклась на что-то, бабушка показала простую куклёху из соломинок, но в руки не дала, попросила: "Вернись за ней на двадцатое лето, Анюта. Она тебя в доме дождётся. Обещай, что заберёшь".
Как? Как она могла про это забыть?? Словно кто-то специально стёр те слова из памяти. И дом они не продали. Так и стоит поникший и пустой. И она ни разу, ни разу не съездила туда!
– Открой дверь, впусти, Анюта! Дай обнять тебя, внученька.
Анна рванулась к дверям, но баба Оня оказалась проворнее, крепко обхватила её, прижала к себе. Погладила по волосам, легонько коснулась лба, щёк, подбородка.
– Тихо, милая! Всё морочь, наваждение. Главное – не слушать, не давать войти!
– Почему ваша защита на них не действует? Почему не отпугивают свечи?
– Главная защита мы сами. Не откроем – не пропустим зло. Свечи для другого поставлены, чтобы духи домовые не поддались, чтобы сами не сотворили плохого. Вот гляди сюда, – Оня достала из кармашка старое веретёнце. – Кикуша здесь теперь. Спряталась до поры. Везде по деревне попрятались помощники. Затаились до утра.
Длинная ночь никак не хотела заканчиваться.
В стекло вновь заскребли, заныли:
– Пусти погреться! Ну!
Следом глумливо затянули:
– Не взяла стригушку! Теперь не отвертишься! Будешь с нами бедовать!
Загрохотало, затопало по крыше и почти сразу кто-то гаркнул в трубу:
– А ну, открой, бабка! Не отстанем!
И забегали сверху, заскакали:
– Открой, открой, открой!
– Ишь, охальники! – баба Оня проверила заслонку, брызнула на неё чем-то, пошептала. – Через трубу влезть пытаются. Только не выйдет!
С той стороны завозились, раздался удар и заслонка дрогнула, но не поддалась.
– Пусти бабушка, замерзаю, – завёл жалостно писклявый голосок. – Пожалей, родная.
– Нечего шляться по морозу! Сидели бы у себя тихонько, не помёрзли бы.
– Всё равно войдём! Всё равно войдём! – откликнулось, завыло в трубе.
И снова послышался бабушкин голос, умолявший её впустить.
Анна охватила голову, закачалась:
– Не могу больше слушать! Долго ещё?
– До рассветного часа, деточка, – вздохнула баба Оня. – Зато завтра праздновать станем. Гулянье пойдёт по деревне, детишки за щедровками побегут, да и взрослые от них не отстанут. Почитают у нас в Ермолаево обычаи.
– Какое может быть веселье после такой ночи… – простонала Анна.
– Обязательное! В нём – противостояние злу. Колядки надобно радостно встречать, тогда и год лёгкой дорожкой ляжет.
Долго ещё осаждали незваные гости бабкин дом. Лишь с восходом враз утихли, и Анна смогла заснуть.
Разбудили её крики. Не разобрав спросонья, что к чему, она похватала вещи, забегала по комнате. И только громкий смех под окнами привёл её в чувство.
Во дворе веселилась ребятня. Пацанята швырялись снежками, барахтались в сугробах. Совсем махонькая девочка стояла возле крыльца и с восторгом наблюдала за бабой Оней, укладывающей в корзинку свёрточки и яркие пакетики. Вдалеке на улице небольшая группа взрослых плясала под гармонь, женщины в пёстрых платках притоптывали ногами, распевали что-то весёлое.
По кухоньке сновала кика, на огромной сковороде поднимался омлет, пышные булочки выглядывали из плетёнки, квашенная капуста в миске так и просилась – съешь!
– Проснулась, Аннушка? – баба Оня разрумянилась с мороза. – А я с детворой возилась, уже прибегали угощаться. Сейчас и мы завтракать станем. Садись к столу.
8
Позже Матрёша утащила Анну гулять.
Деревня ожила: гомонили во
